10 апреля. Он поехал встречать папа́ в Тулу, я уже сильно скучаю. Перечитывала его письма к В. nbsp; А. Еще молодо было, любил не ее, а любовь и жизнь семейную. А как хорошо узнаю я его везде, его правила, его чудное стремление ко всему, что хорошо, что добро. Ужасно он милый человек. И прочтя его письма, я как-то не ревновала, точно это был не он, и никак не В., а женщина, которую он должен был любить, скорее я, чем В. Перенеслась я в их мир. Она хорошенькая, пустая в сущности, и милая только молодостью, конечно, в нравственном смысле, а он все тот же, как и теперь, без любви к В., а с любовью к любви и добру. Ясно стало мне и Судаково... и фортепьяно, сонаты, хорошенькая, черненькая головка, доверчивая и незлая. Потом молодость (что такое? я уже думаю, что я стара), природа, деревенское уединение. Все понятно и не грустно. Потом читала я его планы на семейную жизнь. Бедный, он еще слишком молод был и не понимал, что если прежде сочинишь счастие, то после хватишься, что не так его понимал и ожидал. А милые, отличные мечты 9 С. А. Толстая читала письма Толстого к В. В. Арсеньевой. В 1856—1857 гг. он собирался жениться на Арсеньевой и в письмах к ней подробно рисовал их будущую семейную жизнь, называя себя Храповицким и ее Дембицкой (см. письма от 12—13 и 19 ноября 1856 г. — ПСС, т. 60, с. 108—110 и 114—120). Этот роман нашел отражение в повести «Семейное счастие» (см. статью П. А. Журова «Л. Н. Толстой и В. В. Арсеньева». — Ясн. сб., 1976, с. 119—135). .

24 апреля. Лева или стар, или несчастлив. Неужели, кроме дел денежных, хозяйственных, винокуренных, ничего и ничто его не занимает 10 В это время Толстой намеревался построить винокуренный завод вместе со своим соседом, помещиком А. Н. Бибиковым, владельцем имения Телятинки. В мае 1863 г. небольшой завод был пущен в ход, но просуществовал не более полутора лет. . Если он не ест, не спит и не молчит, он рыскает по хозяйству, ходит, ходит, все один. А мне скучно — я одна, совсем одна. Любовь его ко мне выражается машинальным целованием рук и тем, что он мне делает добро, а не зло.

Погода отличная, время вообще располагающее хорошо, а меня что-то точит. Бывало, с Татьяной хорошо мы понимали, что такое весна, лето, как-то вместе наслаждались, и весело нам было, чем больше мы могли быть совсем вместе, т. е. одинаково думать, понимать все, не рассчитывать, что стоит завод, какие аппараты, скучно ужасно. Я ужасно буду рада, когда она приедет. Я так люблю молодых вообще, а еще таких милых, как Таня, в особенности. Мне стало неловко с Левой. Мне стало все совестно и стыдно, что касается до меня. Отчего это, ведь у меня на совести ничего нет — я перед ним еще ни в чем не виновата. Вот теперь пишу это, потому что так думаю, и меня так всю и коробит от мысли, что он прочтет это. Любить я его так боюсь — боюсь, что он это будет видеть, мне кажется, что я надоедаю, что не до этого ему. Чего я хочу, верно, спросили бы, а я сама не знаю. Это все само собой делается.

25 апреля. Все утро та же скука, то же предчувствие чего-то страшного. Та же робость в отношении к Леве. Я плакала как сумасшедшая и после не подумала, как всегда это бывает — о чем, а так знала и понимала, что есть о чем плакать, и даже умереть можно, если Лева меня не будет так любить, как любил. Я нынче и писать не хотела, а теперь осталась одна внизу и поддалась прежней привычке — все чертить. Помешали.

29 апреля, вечер. Я злюсь за мелочи, за присланные вещи. Ужасно работаю над собой, чтоб не злиться и нынче же добьюсь этого. К Леве чувствую ужасную нежность и немного робость — вследствие своего мелочного расположения духа. К себе чувствую какое-то отвращение. Давно этого не было. Ужасно хочется и за пчелами ходить, и за яблонями, и хозяйничать 11 В письме к сестре от 13 февраля 1863 г. С. А. Толстая писала: «Мы совсем делаемся помещиками: скотину закупаем, птицу, поросят, телят. Приедешь — все покажу. Пчел покупаем у Исленьевых. Меду — ешь, не хочу» ( Ясн. сб., 1976, с. 158). , деятельности хочется, — и беспрестанно тяжесть, усталость, нечто вроде немощности напоминает мне, что сиди, мол, смирно — береги свой живот. Досадно. И скучно, что Лева смотрит на эту немощность как-то неприязненно — как будто я виновата, что беременна. Ни в чем я и помогать ему не могу. Еще за одну вещь я почувствовала к себе отвращение. (Прежде всего правду в дневнике.) Мне весело было вспомнить, что в меня был влюблен В. В. 12 Личность В. В. установить не удалось. . Неужели и теперь мне весело бы было, если б кто в меня влюбился? Что за мелочность, гадко. А уж я только могла смеяться над ним. Никогда никакого другого чувства, разве только отвращение и в высшей степени неуважение. Лева все больше и больше от меня отвлекается. У него играет большую роль физическая сторона любви. Это ужасно — у меня никакой, напротив. Но нравственно он прочен — это главное.

8 мая. Всему виновата беременность — но мне невыносимо и физически и нравственно. Физически я постоянно чем-нибудь больна, нравственно страшная скука, пустота, просто тоска какая-то. Я для Левы не существую. Я чувствую, что я ему несносна — и теперь у меня одна цель, оставить его в покое и, сколько можно, вычеркнуться из его жизни. Ничего веселого я не могу ему приносить, потому что я беременна. Какая горькая истина, что тогда узнаешь, как любит муж, когда жена беременна. Он на пчельнике, я бы бог знает что дала, чтоб идти туда, но не иду, потому что у меня сильнейшее сердцебиение, а там сидеть неловко, и гроза скоро, у меня голова болит, и мне скучно — плакать хочется, и я не хочу ему быть неприятна и скучна, тем более, что и он болен. Мне с ним большею частию неловко. Если он со мной минутно еще бывает хорош, — то это больше по привычке, и он чувствует себя как будто обязанным поддержать, не любя, прежние отношения. Да и страшно, верно, ему было бы сознаться, искренно, что когда-то он любил; и недавно еще, но что все это уж прошло. А если б он только знал, как он переменился, если б он побывал в моей коже, он понял бы, каково жить так на свете. А помочь тут нельзя никак. Он проснется еще раз, когда я рожу. Ведь это всегда так бывает. Это та ужасная общая колея, по которой все проходят и которую мы прежде так боялись. А я еще, к несчастию, очень люблю его, больше чем когда-либо. Когда-то я попаду в эту несчастную колею?

9 мая. Обещал быть в 12 — теперь 2 часа. Не случилось ли что? И как это ему весело меня так ужасно мучить? Собаку и ту жаль отогнать, когда ласкается. Участь мама́ была немного похожа на мою в первый год замужества. Ей было хуже, папа́ ездил по практике и играть в карты, Лева ездит и ходит по хозяйству. Но также одна, также скучающая, также беременная и больная. Никогда не поймешь ничего так хорошо умом, как поймешь опытом. Молодость скорее несчастие, чем счастие, замужем конечно. Нельзя довольствоваться только тем, чтоб сидеть с иголкой или за фортепьяно и одной, совершенно одной, и придумывать, или просто убеждаться, что муж не любит и что теперь закабалена и сиди. Мама́ говорит, что ей стало гораздо веселее и лучше, когда прошла молодость, пошли дети и в них сосредоточилась вся жизнь. Так оно и есть. Я гадкая, я блажная, но оттого, что мне скучно, что я одна и жду его с 12-ти часов с тревогой и страхом. А он тем дурной человек, что у него даже нет жалости, которую имеет всякий мало-мальский не злой человек ко всякому страдающему существу.

12 мая. Я работала над собой, чтоб не скучать — и мне стало опять — не радостно, — но спокойно и не скучно.

22 мая. Когда входишь сюда в кабинет и ни о чем не думаешь, — обдаст каким-то неприятным холодом и скукой. А идешь и представляешь себе его живым, с жизнью, которая в нем происходила, — напротив. Теперь холод и скука или страх скорее. Страх смерти, что все, что было, умерло. Нет жизни. Любви нет, жизни нет. Вчера бежала в саду, думала, неужели же я не выкину. Натура железная. А любви в нем нет ничего. Он болен — поздоровеет, ему тоже станет страшно. Как вообще у всех богато воображение — бедна жизнь. Воображать можно все — тысячи разных миров, жить надо в самом тесном кружке. Я свой полюбила, мне ничего не надо, он от своего устал и опять стал желать. Нынче убедилась, что мне, кроме него, ничего не нужно. Да сколько раз убеждалась. Мама часто говаривала, что нет ничего хуже, как держать мужа пришитого к юбке. Ее были слова, и верные. Молиться на нее надо — она много вынесла. А трудно жить, железной надо быть. И рассчитывать надо, как жить. Прежде, не замужем, я рассуждала умно, что самое лучшее прожить не любя. Знала себя, что любить мало не могу, любить много — трудно. Таня понимала это; и ей счастие не легко дастся. Теперь весело ей, молода и живет всей душой; душа богатая. Сомнет ее кто-нибудь. А она не легко помирится с жизнью, если жизнь ей мало даст. Ломать себя трудно. Но она способна внушить больше любви, чем я. Я сама надрезываю. Невольно и как дорого мне это достается. Каждый надрез отнимает у меня жизни, т. nbsp; е. отнимает немного силы, немного молодости, энергии, много веселости и прибавит много отвращения к себе. И не починишь никогда этого надреза. Беречь надо его любовь. Слабо держится она, а, может быть, и не держится больше. Это страшно, я об этом постоянно думаю. Я все больна теперь со вчерашнего дня. Выкинуть боюсь, а боль эта в животе мне даже доставляет наслаждение. Это, бывало, так ребенком сделаешь что-нибудь дурно, мама́ простит, а сам себе не простишь и начинаешь сильно щипать или колоть себе руку. Боль делается невыносимая, а терпишь ее с каким-то огромным наслаждением. Любовь поверяешь именно в такое время, как теперь. Воротится хорошая погода, воротится здоровье, порядок будет и радость в хозяйстве, будет ребенок, воротится и физическое наслаждение, — гадко.

А он подумает — любовь вернулась, а она не вернулась, а вспомнилась только. А потом опять нездоровье, опять неудачи, а ко всему еще ненавистная жена, и как смеет она тут постоянно торчать на глазах, и опять скука. Вот она жизнь-то ему какая предстоит. А моей уж нет, только и было, что любила я его да утешалась, что он меня любить будет. Дура я, поверила, — только мученье себе готовила. И все мне кажется таким скучным. И часы даже жалобно бьют, и собака скучная, и Душка 13 А. И. Банникова, горничная С. А. Толстой. несчастная такая, и старушки жалки, и все умерло. А если Лева...

6 июня. Наехала вся молодежь 14 В Ясную Поляну приехали Т. А. и А. А. Берсы, А. М. Кузминский и А. Л. Шостак. , нашу жизнь нарушила, и мне жалко. Что-то все они не веселы. Или оттого, что «холодно». А на меня они действуют все не так, как я думала. Они меня не развеселили, а встревожили, и даже скучнее стало. Леву ужасно люблю, но злит меня, что я себя поставила с ним в такие отношения, что мы не равны. Я вся от него завишу, и я бог знает как дорожу его любовью. А он в моей или уверился, или не нуждается, но только как будто он совершенно сам по себе. Мне все кажется, что уж осень, что скоро все кончено. А что все, сама не знаю. А какая за осенью будет зима, и будет ли она, не знаю решительно и не могу вообразить. Ужасно скучно, что мне ничего не нужно и что меня ничего не радует, как будто я состарелась, а это несносно быть старой. Совсем не хотелось ехать кататься с ними, оттого что он сказал: «Мы с тобой старички, дома останемся». И так показалось мне весело остаться с ним опять вдвоем. Как будто я в него влюблена, и мне запрещают это. А теперь они уехали, Лева ушел, я осталась одна, и на меня напала тоска. Я даже чувствую в себе злость и готова упрекать ему, что у меня нет экипажа кататься, что он обо мне мало заботится и так далее. Что ему всего покойнее оставить меня одну на диване с книгой и не хлопотать ни о чем, что до меня касается. А если я забуду злость, то я чувствую, что у него пропасть дела, что ему и в самом деле не до меня, и хозяйство — это сущая каторга; а тут еще народ наехал, пристает. Да отвратительный Анатоль торчит перед глазами 15 С. А. и Л. Н. Толстых беспокоило увлечение Т. А. Берс А. Л. Шостаком, с которым она познакомилась в Петербурге весной 1863 г. Толстые нашли предлог и удалили молодого человека из Ясной Поляны (см.: Кузминская, с. 205—213). . А что его обманули с пролеткой — он не виноват, и что все-таки он отличный, и я его люблю изо всех сил.

7 июня. Люблю его ужасно — и это чувство только мной и владеет, всю меня обхватило. Он все по хозяйству, я не скучаю, мне ужасно хорошо. И он меня любит, я это, кажется, чувствую. Боюсь, не к смерти ли это моей. Жалко и страшно его оставить. Все больше его узнаю, и все он мне милее. С каждым днем думаю, что так я еще его никогда не любила. И все больше. Ничего, кроме его и его интересов, для меня не существует.

8 июня. Лева весел страшно. Его совсем губит одиночество и общество совсем оживило. Нет, брат, я прочнее. И болен был — от скуки. Таня плоха, Саши оба 16 А. А. Берс и А. М. Кузминский. в высшей степени деликатны, особенно мой.