— А я к вам, — сказал Каменев, — Хаджи-Мурата голову привез.
— Врешь! Убили?
— Да, бежать хотел.
— Я говорил, что надует. Так где же она? Голова-то? Покажи-ка.
Кликнули казака, и он внес мешок с головой. Голову вынули, и Иван Матвеевич пьяными глазами долго смотрел на нее.
— А все-таки молодчина был, — сказал он. — Дай я его поцелую.
— Да, правда, лихая была голова, — сказал один из офицеров.
Когда все осмотрели голову, ее отдали опять казаку. Казак
— А что ж ты, Каменев, приговариваешь что, когда показываешь? — говорил один офицер.
— Нет, дай я его поцелую. Он мне шашку подарил, — кричал Иван Матвеевич.
Бутлер вышел на крыльцо. Марья Дмитриевна сидела на второй ступеньке. Она оглянулась на Бутлера и тотчас же сердито отвернулась. — Что вы, Марья Дмитриевна? — спросил Бутлер.
— Все вы живорезы. Терпеть не могу. Живорезы, право, — сказала она, вставая.
— То же со всеми может быть, — сказал Бутлер, не зная, что говорить. — На то война.
— Война! — вскрикнула Марья Дмитриевна, — какая война? Живорезы, вот и всё. Мертвое тело земле предать надо, а они зубоскалят. Живорезы, право, — повторила она и сошла с крыльца и ушла в дом через задний ход.
Бутлер вернулся в гостиную и попросил Каменева рассказать подробно, как было всё дело.