Диспозиция успокоительная.

Человекоубийственный

Следующим этапом в работе Толстого над своей комедией является первая полная редакция ее, содержащаяся в рукописи А. К этому времени как сюжетная основа, так и композиционное построение всей комедии, уже достаточно ясно оформились в творческом сознании автора. Однако текст этой редакции представляет весьма значительные отличия от текста позднейшей редакции, содержащейся в рукописи Б, хотя общий план и ход развития действия в общем совпадают. Рукопись А не имеет никакого заглавия; в ней нет также и перечня действующих лиц; однако большинство их уже носит те же имена, как и в окончательной редакции, за исключением Венеровского, который еще носит другую фамилию: Рагоской (Рогоской, Рогожской) и другое имя-отчество: Семен Петрович; впрочем, в последнем действии он выступает уже под фамилией Венеровского. Текст рукописи обрывается на словах Ивана Михайловича: «Поеду, государь мой, когда выскажу все» (действие V, явление 8); окончание комедии, непосредственно примыкающее к рукописи А и начинающееся с реплики Венеровского: «А что вам это сказать нужно?», содержится в рукописи № 7, о которой см. ниже.

Первое действие комедии начинается, как и в окончательной редакции, с разговора помещицы Марьи Васильевны с няней о семейных делах; затем, в той же последовательности, выступают все другие действующие лица комедии, ряд которых заканчивается появлением «жениха», Рагоского. Если общий план развития I действия, в его целом, оставлен автором при переработке пьесы без существенных изменений, то отдельные сцены подверглись значительной переделке, отразившейся в некоторых случаях на самой характеристике выведенных лиц: об этих изменениях см. ниже в описании рукописи Б.

Второе действие первоначально было задумано автором совершенно иначе: оно должно было начаться со сцены урока: Петруша со своим учителем-студентом сидят в садовой беседке и занимаются; к ним подходит Любочка и выражает желание принять участие в их занятиях, так как и она хочет «развиваться», но вместо этого вступает со студентом в разговор о любви (см. в отделе вариантов, № 5, стр. 308). Но затем это начало, по каким-то соображениям, было оставлено автором, и действие было перенесено в городскую квартиру Рагоского, ожидающего появления гостей, Ивана Михайловича с племянницей; сцена эта соответствует 2 явлению II действия в окончательной редакции, хотя и отличается от нее в некоторых подробностях. Что же касается до монолога Венеровского-Рагоского, которым открывается II действие в окончательной редакции, то в первоначальной редакции он отсутствует совершенно. Зато в этой редакции есть сцена, в которой Рагоской объясняется в любви Любочке, непосредственно следующая за разговором его с Катериной Матвеевной (4 явление окончательной редакции). Этой сценой заканчивается II действие в первоначальной редакции, так что в ней нет ни объяснения Венеровского с Иваном Михайловичем о приданом, ни последнего разговора Венеровского с Беклешовым (явления 5 и 6). Точно так же совершенно отсутствует в ранней редакции вся 2 сцена II действия (в усадьбе Прибышевых), написанная автором позднее и сохранившаяся в рукописи № 9.

Третье действие открывается, как и в окончательной редакции, разговором Ивана Михайловича с родственником Николаевым; непосредственно затем следует сцена между Катериной Матвеевной и студентом, занимающая в окончательной редакции 5 и 6 явления этого действия; текст этой сцены в первоначальной редакции значительно отличается от позднейшего; в нее, между прочим, вставлен эпизод с прощальным письмом, которое Катерина Матвеевна диктует студенту, готовясь оставить дом своего дяди (см. вариант на стр. 317); эпизод этот впоследствии был исключен автором при окончательной обработке комедии. Интересно отметить, что в этой сцене впервые названа фамилия студента — Голицынский, впоследствии измененная автором (сначала — Чертковский, и наконец, — Твердынский). Промежуточные явления (2, 3 и 4), в окончательной редакции предшествующие объяснению студента с Катериной Матвеевной, в первоначальной редакции следуют за ним и заканчивают собой 1 сцену III действия.

Текст 2 сцены III действия почти дословно соответствует тексту окончательной редакции. Что касается до IV действия, то, как это указано выше, начало его в первоначальной редакции утрачено, так как в рукописи А отсутствует один полулист, который должен был содержать 1 явление и начало 2 явления этого действия; поэтому в первоначальной редакции IV действие начинается прямо с чтения письма; текст этой сцены ничем существенно не отличается от окончательного. Точно так же почти целиком совпадает и текст всего V действия, за исключением зачеркнутой автором и исключенной им из окончательной редакции сцены столкновения Катерины Матвеевны с Венеровским (явление 4).

Таким образом разночтения первоначальной редакции содержатся преимущественно в первых трех действиях; наиболее важные из них, интересные для характеристики действующих лиц или для выявления авторских намерений, мы печатаем в отделе вариантов (№№ 1—10, стр. 301—319).

В рукописи первой полной редакции А автором случайно или сознательно оставлены некоторые пробелы, которые были затем восполнены им (см. рукописи №№ 7 и 8); эти дополнения содержат в себе окончание пятого действия, всю вторую сцену второго действия и отдельные явления третьего и четвертого действий. Из этих отрывков часть 2 сцены II действия, содержащая в себе объяснение Венеровского с Любочкой, очень характерное для обрисовки личности первого из них, печатается нами в отделе вариантов (см. варианты №№ III и IV, стр. 319—324).

Рукопись I действия первой полной редакции А была переписана С. А. Толстой и снова поступила в обработку автора. Эта копия (рукопись № 9) подверглась с его стороны весьма существенной переделке; текст рукописи был испещрен помарками и поправками Льва Николаевича, причем в некоторых случаях были перечеркнуты целые страницы, замененные новым текстом, вписанным автором на полях; большая часть этих поправок и дополнений вошла в окончательный текст комедии. В этой рукописи комедия Толстого впервые получает наименование, указывающее на ее содержание: «Новые (Современные) люди»; перед текстом помещен перечень действующих лиц, которого не было вовсе в рукописи А. Перечень этот вписан на полях рукой самого автора, причем Венеровский назван в нем уже этой фамилией, хотя в тексте именуется еще Рогоским. Имена прочих лиц совпадают с именами, установленными в окончательной редакции, за исключением студента-репетитора, который носит фамилию Чертковский, с пояснением: «студент университета, живущий на кондиции у Прибышевых, из духовного звания».

Подвергнув переработке I действие комедии, Толстой обратился ко второму. Повидимому, он был не совсем доволен обрисовкой характера Венеровского (Рагоского) в первой редакции комедии и поэтому решил заново переработать начало второго действия, в котором личность Венеровского выступает на первый план. Эта переработка содержится в рукописи № 11, из которой видно, что по первоначальному замыслу второе действие должно было происходить в усадьбе Прибышевых, через две недели после первого, но затем было перенесено в губернский город, в квартиру Венеровского. Действие начинается с монолога Венеровского, которого еще нет в ранней редакции (см. описание рукописи А). Монолог этот дается в двух вариантах: в первом варианте текст этого монолога по своему содержанию резко отличается от текста окончательной редакции; повидимому, он не давался автору, о чем свидетельствуют многочисленные помарки и поправки, сильно затрудняющие чтение отрывка; в конце концов он был целиком зачеркнут автором. В этом первоначальном наброске монолога еще нет размышлений Венеровского перед зеркалом, и вообще личность Венеровского обрисовывается в нем иначе, чем в окончательной редакции, причем в нем сильнее подчеркиваются элементы грубой чувственности и корыстолюбивого расчета. Приводим несколько наиболее характерных отрывков 1-го явления 2-го действия:

Очень мила. Очень мила... И вот я чего не думал... И она жмется этак. Ей приятно. Ну да еще бы! Какое это чувство странное. Когда этак дотронешься до неё. Совсем нe ожидал. Очень курьезное ощущение и разумеется физическое. И это они называют любовь... — и поэты, и романы пишут. Очень просто. Только убийственны эти церемонии. К чему все это? Дело в том, что мущина и женщина хотят соединиться. Она выбрала меня... Я нахожу ее приличной и того... ничего. Ну и хорошо, пускай дает ей отец, что ей принадлежит, и кончено. Нет, тут целая процедура: предложенье, объявленье, обрученье, венчание, хитрят, хлопочут. Ну, хорошо это другому, пошляку, a мне надо стать выше... Только знай, что стоишь выше всех, и все головы пригнут. Уж это так. Души наши чувствуют сродство, связаны таинственными узами. Да. Ха, ха, ха! души, которых нет. Тело, все тело. Все законы природы и приятные законы, когда умеешь себя в них поставить. — Да, еще бы кому же и поставить себя в эти условия, как не мне. — И право, этот родитель не так глуп, он по крайней мере понимает, кто я... Однако надо будет хорошенько уяснить с ним нынче дело состоянья. Чорт знает что такое, — как начнешь говорить об этом, — хочешь сказать одно, а говоришь совсем другое. Хочешь сказать: дайте дочери определенное состояние, а говоришь: ничего не нужно. Чорт знает что такое. (Входит Беклешов.) А, практической муж, тебя то и нужно.

Эта редакция монолога, очевидно, не удовлетворила Толстого, и он зачеркнул ее целиком и набросал другую, почти совпадающую с той, которая была принята им при дальнейшей обработке комедии; однако монолог, заключающий в себе мечты Венеровского о брачной жизни, был им откинут и таким образом не вошел в окончательный текст. Между тем в нем содержатся некоторые черты, характеризующие личность Венеровского, как она первоначально была задумана автором, и потому представляющие известный интерес:

Довольно я поработал для блага общественного, можно и отдохнуть, — не одному, а с этим свеженьким цветком, который я, да я — сорву. — Отчего-ж мне не поехать за границу, поселиться в Италии с молодой женой, в лучшем отеле остановиться. Прогулки, она в шелку, в бархате, свеженькая, хорошенькая, на рысаках, в коляске, рядом замечательный и красивый мущина. Или вечер, она в открытом платье... Какие у неё открытые плечи. Венера Милоская. Пускай смотрят из партера. В бенуаре во Флоренции она и я, мущина в черном английском фраке, просто, достойно, и с этим лбом и глубоким чарующим выражением. Вечер дома, ужин, поцелуй и потом... Да все это человечно, и все это увлекательно, прелестно, и я думал, что это не про меня, как не ценил себя. Что значит сильная натура! Всегда ценишь себя ниже стоимости, не так, как всякая дрянь, воображающая себя Бог знает чем. А выходит, что нет человека достойнее меня, чтобы наслаждаться всеми, даже и этими благами. — И отчего ж? У меня нет денег, у нее они будут. И для кого ж это счастье, как не для нас. — Да, деньги. Одно глупо. Я два раза сказал старику, что мне не нужны. Он так глуп, что может ничего не дать. Точно как будто ежели человек выше [1 неразобр.], денег, то и женщина должна быть лишена средств. Вот глупо то вышло бы. — Нынче скажу ему прямо и ясно. — Ну да я с собой шутить не позволю. — Вот еще церемониться с этими скотами! Накрадено посредством крепостного права. Так еще бы не скоты. Вот ненавижу эту породу.

За монологом Венеровского следует его разговор с Беклешовым; текст рукописи в общем довольно близко подходит к тексту позднейшей редакции (2 явление II действия), только расположение частей в нем совсем иное: в рукописи разговор начинается с характеристики членов семьи Прибышевых и затем переходит к вопросу о приданом, в позднейшей, окончательной редакции — наоборот; в рукописи нет также рассказа Беклешова о заседании судебного присутствия, с которого начинается его разговор с Венеровским в окончательной редакции. Встречающиеся в рукописи варианты не имеют существенного значения, и потому мы на них не останавливаемся.