— Ну, смола! — запищала девка: — бабе скажу.
— Говори! закричал он. — И впрямь Назарка правду баит; цыдула была, ведь он грамотный. Верно. — И он принялся обнимать другую девку по порядку.
Казак посторонился и чуть не упал.
— Вишь, говорят, у девок силы нету: убила было совсем.
— Ну, смола, чорт тебя принес с кордону! — проговорила Устенька и, отвернувшись от него, снова фыркнула со смеху. — Проспал было абрека-то? Вот он бы тебя срезал, и лучше б было.
— Завыла бы небось! — засмеялся Назарка.
— Так тебе и завою!
— Вишь, ей и горя нет. Завыла бы? Назарка, а? — говорил Ергушов.
Лукашка всё время молча глядел на Марьянку. Взгляд его видимо смущал девку.
— А что, Марьянка, слышь, начальника у вас поставили? — сказал он, подвигаясь к ней.
Марьяна, как всегда, не сразу отвечала и медленно подняла глаза на казаков. Лукашка смеялся глазами, как будто что-то особенное, независимое от разговора, происходило в это время между им и девкой.
— Да, им хорошо, как две хаты есть, — вмешалась за Марьяну старуха: — а вот к Фомушкиным тоже ихнего начальника отвели, так, бают, весь угол добром загородил, а с своею семьей деваться некуда. Слыхано ли дело, целую орду в станицу пригнали! Что будешь делать, — сказала она. — И каку черную немочь они тут работать будут!
— Сказывают, мост на Тереку строить будут, — сказала одна девка.
— А мне сказывали, — промолвил Назарка, подходя к Устеньке, — яму рыть будут, девок сажать за то, что ребят молодых не любят. — И опять он сделал любимое коленце, вслед за которым все захохотали, а Ергушов тотчас же стал обнимать старую казачку, пропустив Марьянку, следовавшую по порядку.
