Чурисенок тяжело вздохнул и ничего не ответил.
— Да я еще хотел сказать тебе, — сказал Нехлюдов: — отчего у тебя навоз не вывезен?
— Какой у меня навоз, батюшка, ваше сиятельство! И возить-то нèчего. Скотина моя какая? кобылёнка одна да жеребенок, а телушку осенью из телят дворнику отдал — вот и скотина моя вся.
— Так кàк же у тебя скотины мало, а ты еще тёлку из телят отдал? — с удивлением спросил барии.
— А чем кормить станешь?
— Разве у тебя соломы-то не достанет, чтоб корову прокормить? У других достает же.
— У других земли навозные, а моя земля глина одна, ничего не сделаешь.
— Так вот и навозь ее, чтоб не было глины; а земля хлеб родит, и будет чем скотину кормить.
— Да и скотины-то нету, так какой навоз будет?
«Это странный cercle vicieux»,45 Включены только слова, необъясненные в тексте самим Толстым. подумал Нехлюдов, но решительно не мог придумать, чтò посоветовать мужику.
— Опять и то сказать, ваше сиятельство, не навоз хлеб родит, а всё Бог, — продолжал Чурис. — Вот у меня летось на пресном осьминнике шесть копён стало, а с навозкой и крестца не собрали. Никто как Бог! — прибавил он со вздохом. — Да и скотина ко двору нейдет к нашему. Вот шестой год не живет. Летось, одна тёлка издохла, другую продал: кормиться нèчем
— Ну, братец, чтоб ты не говорил, что у тебя скотины нет оттого, что корму нет, а корму нет оттого, что скотины нет, вот тебе на корову, — сказал Нехлюдов, краснея и доставая из кармана шаровар скомканную пачку ассигнаций и разбирая ее: — купи себе на мое счастье корову, а корм бери с гумна — я прикажу. Смотри же, чтоб к будущему воскресенью у тебя была корова: я зайду.
Чурис так долго, с улыбкой переминаясь, не подвигал руку за деньгами, что Нехлюдов положил их на конец стола и покраснел еще больше.
— Много довольны вашей милостью, — сказал Чурис с своей обыкновенной, немного насмешливой улыбкой.
Старуха несколько раз тяжело вздохнула под полатями и как будто читала молитву.