И, сделав знак своему сыну, она с ним вместе грохнулась в ноги барину.
— Зачем ты в землю кланяешься? — говорил Нехлюдов, с досадой поднимая ее за плечи. — Разве нельзя так сказать? Ты знаешь, что я этого не люблю. Жени сына, пожалуйста; я очень рад, коли у тебя есть невеста на примете.
Старуха поднялась и стала рукавом утирать сухие глаза. Давыдка последовал ее примеру и, потерев глаза пухлым кулаком, в том же терпеливо-покорном положении продолжал стоять и слушать, чтò говорила Арина.
— Невесты-то есть, кàк не быть! Вот Васютка Михейкина, девка ничего, да ведь без твоей воли не пойдет.
— Разве она не согласна?
— Нет, кормилец, коли по согласию пойдет!
— Ну так что ж делать? Я принуждать не могу; поищите другую: не у себя, так у чужих; я выкуплю, только бы шла по своей охоте, а насильно выдать замуж нельзя. И закона такого нет, да и грех это большой.
— Э-э-эх, кормилец! да статочное ли дело, глядя на нашу жизнь, да на нашу нищету, чтоб охотой пошла? Солдатка самая и та такой нужды на себя принять не захочет. Какой мужик девку к нам во двор отдаст? Отчаянный не отдаст. Ведь мы голь, нищета. Одну, скажут, почитай, что с голоду заморили, так и моей то же будет. Кто отдаст? — прибавила она, недоверчиво качая головой: — рассуди, ваше сиятельство.
— Так чтò ж я могу сделать?
— Обдумай ты нас как-нибудь, родимый, — повторила убедительно Арина: — что ж нам делать?
— Кто ж нас обдумает, коли не ты? — сказала Арина, опустив голову и с выражением печального недоумения разводя руками.
— Вот хлеба вы просили, так я прикажу вам отпустить,— сказал барин после небольшого молчания, во время которого Арина вздыхала, и Давыдка вторил ей. — А больше я ничего не могу сделать.
Нехлюдов вышел в сени. Мать и сын, кланяясь, вышли за барином.
— О-ох сиротство мое! — сказала Арина, тяжело вздыхая.