— Пойдешь ты ко мне в драбанты? (В походе драбант есть нечто в роде вестового, которых давали офицерам.) Я тебя выхлопочу и коня тебе подарю, — вдруг сказал Оленин. — Право, у меня два, мне не нужно.
— Как не нужно? — смеясь сказал Лукашка. — Что вам дарить? Мы разживемся, Бог даст.
— Право! Или не пойдешь в драбанты? — сказал Оленин, радуясь тому, что ему пришло в голову подарить коня Лукашке. Ему однако отчего-то неловко и совестно было. Он искал и не знал, что́ сказать.
Лукашка первый прервал молчание.
— Что, у вас в России дом есть свой? — спросил он.
Оленин не мог удержаться, чтобы не рассказать, что у него не только один дом, но и несколько домов есть.
— Хороший дом? больше наших? — добродушно спросил Лукашка.
— Много больше, в десять раз, в три яруса, — рассказывал Оленин.
— А кони есть такие, как у нас?
— У меня сто голов лошадей, да по триста, по четыреста рублей, только не такие, как ваши. Серебром триста! Рысистые, знаешь... А всё я здешних лучше люблю.
— Что ж вы сюда приехали, волей или неволей? — спросил Лукашка, всё как будто посмеиваясь. — Вот вы где заплутались, — прибавил он, указывая на дорожку, мимо которой они проходили: — вам бы надо вправо.
— Так, по своей охоте, — отвечал Оленин: — хотелось посмотреть ваши места, в походах походить.
— Сходил бы в поход нынче, — сказал Лука. — Ишь, чакалки воют, — прибавил он, прислушиваясь.
— Да что тебе не страшно, что ты человека убил? — спросил Оленин.
