Все материалы
Да, да, ирония скверное орудие, его жалко бросать, но оно скверно, как насилие.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Я влюблен, как не верил, чтобы можно было любить.
Очень суеты много.
Опять сцены из за того, что я повесил портреты, как были.
Жив.
Тролоп убивает меня своим мастерством. Утешаюсь, что у него свое, а у меня свое.
Надо сделать усилие над ленью и завтра — дурно ли, хорошо — писать.
Я сужу по себе, мне грустно без тебя, и потому кажется, что и всем тоже. Да оно так и есть.
Сейчас я свободен благодаря фельетону. Но надолго ли.
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Вчера проиграл 500 р. сер.
Желаю и надеюсь, что эта глава удовлетворит вас так же, как она меня вполне удовлетворяет.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
Вы, пожалуйста, после неприятного впечатления, которое произведет на вас это письмо, подумайте, что я на траве и сплю, и не выводите никаких обо мне заключений.
Читал дрянь
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Всё неясно, но понятно.
