Все материалы
Встал поздно, порубил. Очень хорошо работалось.
Лизавета очень хороша. Глаза.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Радуюсь вашей радости, милые дорогие друзья, очень, очень радуюсь.
Маша замужем, и мне жалко, жалко. Не такая она, чтобы этим удовлетвориться.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
Вот правило, которому для счастья жизни должно следовать: избегать всего, что расстраивает.
Мне хочется знать про твое здоровье — не разделяю физическое и духовное, хотя и считаю, что основой физического духовное.
Уже 18-ть лет тому назад я по отношению к собственности поставил себя в такое положение, как будто я умер.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Письма ваши производят на меня очень тяжелое впечатление, так как я вижу в них недоброе чувство ко мне...
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Помогай вам бог перенести ваше испытание, не изменив самого драгоценного для вас вашего любовного отношения к людям
Советую вам думать не о театре, а о том, как бы прожить хорошо, нравственно свою жизнь.
После ужина болтал с Епишкой до петухов.
Как вы счастливы, что в свои молодые годы, имея ... перед собой длинную жизнь, сознали то, что я только в самое последнее время сознал всем существом своим.
В Москве тяжело от множества людей.
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Я берегу чувство, как сокровище, потому что оно одно в состоянии прочно соединить нас во всех взглядах на жизнь; а без этого нет любви.
