Все материалы
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
Письма ваши производят на меня очень тяжелое впечатление, так как я вижу в них недоброе чувство ко мне...
Было очень хорошо на душе, и также хорошо и теперь.
Я перебесился и постарел.
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Жив.
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Не верьте только себе в том, что в сближении с женщинами есть что-то особенно хорошее, смягчающее. Всё это обман похоти.
Я все по старому — пытаюсь писать, но не втянулся хорошенько.
То, что вы хотите учиться сами, а не в гимназии, если вы точно хотите учиться, это хорошо. Человек хорошо знает только то, чему он сам научился.
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
Вот правило, которому для счастья жизни должно следовать: избегать всего, что расстраивает.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Помогай тебе бог в душе твоей с покорностью и любовью к любящим и ненавидящим нести посланный тебе крест.
Вы, пожалуйста, после неприятного впечатления, которое произведет на вас это письмо, подумайте, что я на траве и сплю, и не выводите никаких обо мне заключений.
В Москве тяжело от множества людей.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Мне ужасно совестно и досадно, что я затерял две ваши рукописи. Пожалуйста простите меня.
Живу совершенно скотски; хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал.
