Все материалы
Мне жить довольно хорошо, потому что я от жизни, вероятно, также и ты, ничего не жду.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Сейчас иду обедать. Уныло и трудно.
Хозяйничал, рабочих нет. Расходов бездна, нашло уныние было.
Мне тяжело, гадко. Не могу преодолеть себя. Хочется подвига.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
Хочу перестать играть в карты, как то совестно. Не брался за работу. Теперь 2 часа. Еду верхом. Тоже надо бы бросить.
И хочется, и много есть чтò сказать, а не вяжется.
Тоска началась, раскаянье в своей дурной жизни.
Живу совершенно скотски; хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал.
Чтобы чит [атели] сочувствовали герою, нужно, чтобы они узнавали в нем столъко же свои слабости, сколько и добродетели, добродетели — возможныя, слабости — необходимыя.
Да, да, ирония скверное орудие, его жалко бросать, но оно скверно, как насилие.
Всё слабость и уныние.
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
Думал: Не надо сердиться на злых, недобрых людей – они прямо – это не утешение себя, не игра слов – они прямо определяют, утверждают добро в добрых. Без них не было бы добра.
Очень, очень благодарю вас за вашу любовь ко мне и отвечаю тем же. Привет всем вашим нашим.
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Надо твердо поставить всю жизнь на это: искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
