Все материалы
Убирался. Был на гимнастике. Сильно посвежел.
Мне грустно было, что у нас всё, как у других. Сказал ей, она оскорбила меня в моем чувстве к ней, я заплакал.
Думал: Радоваться! Радоваться! Дело жизни, назначение ее — радость. Радуйся на небо, на солнце, на звезды, на траву, на деревья, на животных, на людей.
Очень суеты много.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Утонченность искусства и сила его всегда обратно пропорциональны.
Пожалуйста, никому не показывайте это письмо и разорвите.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Мне тяжело, гадко. Не могу преодолеть себя. Хочется подвига.
Читал всякую дребедень.
Получаю телеграммы угрожающия и страшно ругательные письма. К стыду своему, должен признаться, что это огорчает меня.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Опять сцены из за того, что я повесил портреты, как были.
Очень благодарен Вам за Ваше любезное предоставление нам возможности пользоваться Вашим Mignon
Вот правило, которому для счастья жизни должно следовать: избегать всего, что расстраивает.
Вот уже именно cercle vicieux; как только не в духе, так не любишь людей, а чем больше позволяешь себе не любить, тем больше и больше становишься не в духе.
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
Пишу с таким увлечением, что мне тяжело даже: сердце замирает.
Бегаю на коньках.
Обвинения им не предъявлено... Из них одна старуха 60-ти лет... если это Вам возможно, то Вы воспользуетесь случаем сделать справедливое и доброе дело.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
