* 280.1884 г. Октября 30. Я. П.
Нынче провел очень дурной день и грустный. Не мог заснуть вчера до 2, а проснулся в 7. И потому был слаб и уныл. Прошелся по хозяйству, напился кофе. Пришел старик Степан Кривой;1 Степан Михайлович Пелагеюшкин (1812—1885), в настоящее время семья Пелагеюшкиных переменила фамилию на Полины. я побеседовал с ним. Нужда, нужда мужицкая, нужда в первых потребностях — хлеба, молока, дров и сверх того подати. Он очень просил передать Титке2 Тит Иванович Пелагеюшкин (1867—1932), служил у С. Н. Толстого, впоследствии у С. Л. Толстого. у Сережа брата, чтоб он прислал ему денег 10 р. или, по крайней мере, 5. Он нарубил дров в Засеке, а теперь надо платить. Если не заплатит, его работа пропадет. Если есть зажитые деньги, то напиши мне, я ему дам, а Сережа тебе отдаст. Потом пришел купчик Серьговской3 Может быть, разумеется «Сергиевский», т. е. из Сергиевского, торгового села к югу от Ясной поляны. покупать сено. Не купил. Потом я пошел на деревню к Хралкову.4 Павел Игнатьевич Фролков. Совестно было идти. Я пошел было мимо, — мимо Игната.5 Игнат Савостьянович Макарычев или Макаров (1848—1897), брат Василия Собашника. Жена Игната — Прасковья Никитична (р. 1853 г.). Свекровь — Александра Фокина (р. 1824 г.). Смотрю, Игнат чистит стол на дворе. Что это делаешь? Да вот выгнал старик нас, переходим в другую избу, — а сам плачет. Оказалось, что его баба подралась с свекровью за кусок ветчины. (Когда вникнешь ближе в житье мужиков и бедняков — главная причина раздора — куски, горшки, т. е. еда послаще. Да и у большинства людей, если разобрать — корень — еда послаще. Это ужасно 1) Мирил я их, но не знаю, помирятся ли. После этой сцены пошел к Хралковым. Аринин муж6 П. И. Фролков. славный, умный и веселый и добрый мужик. Ему за 50 и, как всегда, ни одного седого волоса. Опять вопрос для него — куски сладкие. Она пила чай, а он не пил, платил [?] за рубахи. Посольство мое было глупое. Оттуда пошел домой, сел заниматься. Немного поправил и стал обедать раньше, чтоб раньше лечь. Задремал, потом пришел Павел7 Павел Петрович Арбузов, брат С. П. Арбузова, — учил Толстого сапожному мастерству. сапожник. Я стал шить сапоги и вот отдам письмо и лягу. — Очень мне хочется к вам — хоть и в Москву, но к вам. Я должно быть приеду в пятницу, 1-го получатся деньги с Грецовки8 Деревня в 10 верстах от Ясной поляны. и некоторые распоряжения надо сделать — это обычный срок конца летних работ. —
Нынче сватьба у Болхина.9 Сергей Григорьевич Болхин (р. 1859 г.), жена его — Пелагея Васильевна, сын Григорья Ильича (р. 1836 г.), брат Андриана Григорьевича, яснополянский крестьянин. Это Таню должно интересовать.
Нынче рассказывали мне, что у нас по деревне мальчишки слагают песни сатирическия на всех плохих людей и поют им. Я слышал раз, как они пели такую песню Хралкову,10
П. И. Фролков.
известному своей злостью. Другая есть на Ганьку11
Ганя — жена работника Григория Ивановича из Бегичевки, который ее бросил и ушел в Тулу; она поселилась на квартире Павла
Шинтякова. Ганя на базар уходила пешком, а возвращалась пьяная на лошади и привозила воз ворованного добра. См. С. Арбузов, «Гр. Л. Н. Толстой». М. 1904, гл. VIII — «Золотая Ганя». Песня такова: «Ганя золотая, ходит по торгу хватая, чекменями, кафтанами, веретьями и шлеями». воровку очень длинная. Еще есть песни о быке,
Письмо твое хорошее,13 От 28 октября, начинающееся словами: «Здоровье мое гораздо лучше, хоть боль всё не проходит». только одно меня очень огорчило — это кали бромати,14 С. А. Толстая писала 28 октября: «Начала сегодня принимать кали-бромати; ты скажешь, что я люблю лечиться, а я думаю, что если есть хоть малейшая надежда быть здоровой, то я не имею права не делать всего, что возможно для этого». В ответ на предостережения Толстого С. А. Толстая писала 31 октября: «Что ты так огорчился о кали-бромати? я, пожалуй, не стану принимать, мне безразлично; но я боюсь больше болезни моего истерического состояния: это самое мое постыдное воспоминание, хотя я и не виновата в нем» (ПСТ, стр. 269 и 274). и твое рассужденье по этому случаю, что нужно все сделать, чтоб быть здоровой и потому.... по моему нельзя себе позволить принимать бром, а по твоему должно его принимать. — Но я понимаю твой взгляд, но мне жалко, что ты такая сильная, чудесная физическая натура (и морально прекрасная) загубляешь свои силы.
Думаю о тебе беспрестанно и с самой хорошей любовью.
Что милая Таня не напишет мне еще и про себя, и про тебя, и про мальчиков.
Целую очень их всех.
До свиданья, душенька.
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые отрывок из письма опубликован в «Литературном наследстве», 19—21, стр. 705— 706. Полностью публикуется впервые. Датируется на основании фразы письма: «Нынче свадьба у Болхина». Свадьба эта, как бывшая накануне дня написания письма, описана Толстым в следующем письме от 31 октября.
