Письмо С. А. Толстой от 27 июня 1871 г.

187188

93.1871 г. Июнь 27. Каралык.

Нынче утром, 27 числа, получил первое твое письмо от 13-го. Вероятно, послано оно 14-го из Тулы, и ты получила мое первое. Получение письма от тебя это маленькое свидание: тоже чувство нетерпения, радости и страха, когда берешь его в руки, как когда подъезжаешь к дому.

Вчера писал тебе в торопях, через мужика, который делал мне услугу и сидел, ждал. Нынче пишу спрохвала. Письмо поедет только 29 с верным человеком. Здоровье мое не дурно, но не могу сказать, что хорошо — ломается. 188189 На днях напал кашель, и бок заболел, теперь само совершенно прошло. Изредка бывает и лихорадочное состояние, но меньше и реже, и сил больше, и духом бодрее гораздо. Я жду хорошего. Опишу тебе наше житье. — Башкирская деревня, зимовка, в двух верстах. На кочевке,1 В своих воспоминаниях о поездке Степан Андреевич Берс описывает так: «Мы поселились в отдельной кочевке, нанятой у муллы, который жил с семьей в другой кочевке рядом. Не всякому в жизни случалось видеть кочевку. Она представляет собою деревянную клетку, имеющую форму приплюснутого полушария. Клетка эта покрывается большими войлоками и имеет деревянную расписную дверцу. Пол заменяет ковыль. Кочевка легко раскладывается и перевозится. Летом в степи это жилище весьма приятно» («Воспоминания о Толстом». Смоленск. 1894, стр. 53). в поле у реки, только три семейства Башкир.

У нашего хозяина (он мулла) четыре кибитки; в одной живет он с женой и сын с женой (сын Нагим, кот которого я оставил мальчиком тот раз,2 В 1862 г. в другой гости. Гости беспрестанно приезжают — муллы — и с утра до ночи дуют кумыс. В третей кибитке два кумысника: довольно противный полу-поляк, таможенный чиновник, Петр Станиславич,3 В подлиннике: Станселавич к которого очень уважает Иван, и болезненный богатый Донской казак, тоже неприятный господин. В 4-й, огромной кибитке, кот которая была мечеть прежде и кот которая протекает вся (что мы испытали вчера ночью), живем мы. Я сплю на кровати на сене и войлоке, Степа на перине на полу, Иван на кожане в другом углу. Есть стол и один стул. Кругом висят вещи. В одном углу буфет и продукты, как, по выражению Ивана, называется провизия, в другом платье, уборная, в 3-м библиотека и кабинета. Впрочем, так было сначала, теперь все смешалось. В особенности куры, к которых мы купили, и кот которых мне ни с того, ни с сего подарил один поп, портят порядок.4 C. A. Толстая спрашивала в письме от 14 июля: «Не начал ли что-нибудь писать в своей разорванной кибитке посреди кур и добрых башкирцев, и с картинами степи и табунов в горах и заходящем солнце» (не опубликовано). Зато тут же, при нас, каждый день несут по 3 яйца. Еще лежит овес для лошади и собака — прекрасный черный сетер, — называется Верный. Лошадь буланая и служит мне хорошо. Я встаю очень рано, часто в 5 1/ ₂ (Степа спит до 10). Пью чай с молоком, 3 чашки, гуляю около кибиток, смотрю возвращающиеся из гор табуны, что очень красиво, — лошадей 1000, все разными кучками с жеребятами. Потом пью кумыс, и самая обыкновенная прогулка — зимовка, т. -е. деревня; там остальные кумысники, все, разумеется, знакомые. 1) управляющий Гр Графа Уварова,6 Вероятно гр. Алексей Сергеевич Уваров (1828—1884), можайский предводитель дворянства.в очках, с бородой, старый, степенный; московский студент, — самый обыкновенный и потому скучный; Товарищ прокурора,7 С. А. Берс писал о нем, что он искал случая побеседовать с Толстым (там же, стр. 54). маленькой, в блузе, определительно говорит, оживляется, когда об суде речь, не неприятный. Его жена знает Томашевского8 Анатолий Константинович Томашевский, один из учителей сельских школ, находившихся в ведении Толстого в начале шестидесятых годов. и студентов,9 Работавших у Толстого в Ясной поляне в 1861—1862 гг. курит, и волоса короткия, но не глупая; помещик Муромский,10 С. А. Берс писал: «Молодой помещик и охотник из Владимирской губернии вполне поддался его Толстого влиянию» (там же, стр. 54). молодой, красивый, некончивший курс в Москве. 189190 Все, даже Степа, зовет его Костя. Очень симпатичный. Все эти составляют одну кампанию. Потом другая компания. Поп, почти умирающий (очень жалок), профессор семинарии11 О нем С. А. Берс писал, что благодаря непринужденному настроению, которым Толстой заражал кумысников, он стал прыгать с Толстым через веревочку (стр. 54). греческого. Степа его возненавидел, говорит, что он верно ставит 1 всем, и буфетчик из Перми. Все наши друзья. Потом брат с сестрой, кажется, купцы, смирные, и как купцы, все равно что их нет. Я с Степой правильно два раза в день отправляюсь ко всем, и к Башкирцам знакомым, не забывая буфетчика, и кроме того одну большую делаю поездку или прогулку. Обедаем мы каждый день баранину, кот которую мы едим из деревянной чашки руками. Для утешенья Степы я купил в Самаре пастилы и мармелада, и он продукты эти употребляет в десерт. Земля здесь продается Тучкова,12 «Московский генерал-губернатор. Самарская земля ему была пожалована» (н. п. С. А.). Павел Алексеевич Тучков (1803—1864). Земля продавалась его сыном, Николаем Павловичем Тучковым (1834—1893). в 30 верстах. Длинно рассказывать, как и что, но эта покупка очень выгодна. При хорошем урожае может в два года окупиться имение. 2500 дес десятин , просят по 7 [рублей] за дес десятину , и, купивши, надо положить до 10 000 на устройство.

Ни при какой покупке у меня не было такой решительности, как при этой. Я написал поверенному в Самару и просимую цену намерен дать. Разумеется, прежде хочу твоего одобрения.13 В письме от 10 июля С. А. Толстая писала: «Что сказать тебе о покупке именья в тамошних краях? Если купить только 2500 десятин по 7 рублей, то ты ведь сам не хотел маленького, а хотел большого именья; а тут только на 17 500 р. Если выгодно, твое дело, я никакого мнения не имею. А жить в степях без одного дерева на сотни верст кругом может заставить только необходимость крайняя, а добровольно туда не поедешь никогда, особенно с пятью детьми. Если выгодно с заглазным управлением, тогда можно купить; а не выгодно, не следует. Вот всё таки же мое мнение высказалось само собою. Ты не сердись, милый, если я тебе что-нибудь противоречу, но впрочем делай всё, как хочешь». (ПСТ, стр. 114—115.) Для того, чтобы именье принесло доход и окупилось, нужно лето будущее прожить в нем. Вчера я ездил к будущему соседу, — Тимрот,14 Егор Александрович Тимрот (ум. 1908 г.), самарский адвокат, кончивший Александровский лицей в 1851 г. Толстой так писал В. А. Иславину о Тимроте: «Знаю Тимрота не только за любезного, но и за благороднейшего человека». Впрочем, когда дело коснулось приобретаемого Толстым имения, последний отозвался в другом письме к Иславину же так: «Он — Тимрот — великий либерал и двигатель и оценил постройки гнилушки, как я слышал, в 9000» (соответствующие письма Толстого хранятся в ГЛM). лицеист, с женой и 5 детьми. И не могу тебе сказать, с каким удовольствием и грустью немного, я видел чайный столь, дети. Один в коклюше, няни. Одним словом, Европа. Домик маленький, стоит весь 600 р рублей , посаженный садик, тени ни какой, но степной воздух, купанье, кумыс, верховая езда. Тоже было бы у нас. Местность этой земли живописная, — гористая, кроме леса. Вода будет везде, где запрудишь пруд.

Я тебе писал прислать банковый билет в Самару. Если ты не посылала, то подожди. Тогда, если буду покупать, можно, будет телеграфировать. —

Нынче мы едем с Степой на своей лошади, на дрогах в Бузулук на ярманку. Отсюда 90 верст. Для покупки здесь именья особенно соблазняет простота, и честность, наивность, и ум здешнего народа. Ничего похожего нет с нашими иорниками. Заманчиво тоже здоровый климат и простота хозяйственных приемов.

190191 Доход получается здесь в 10 раз против нашего, а хлопот и трудов в 10 раз меньше.

Прощай, душенька, голубчик; когда поцелую тебя? — Целую всех.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТ Б. Впервые отрывок из письма опубликован в Б, II, 1908, стр. 174—175; полностью — по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 86—89. Датируется на основании начальных слов письма: «нынче утром 27 числа». С. А. Толстая получила это письмо 9 июля (по письму от 10 июля).

В письме С. А. Толстой, на которое здесь отвечает Лев Николаевич, она дает такую картину жизни в Ясной поляне: «Сегодня к Тане [Т. А. Кузминской] приезжали Быковы [дочери тульского вице-губернатора], и дети очень просили опять играть в бары. Мы все играли: и Кузм Кузминские , и Леонид [кн. Оболенский], и Быковы, и Лиза с Варей, и я, и Ханна, и Славочка [Берс], и Сережа с Таней. Было очень оживленно; вечер был чудесный, и мы потом провожали Быковых в катках, на лошадях Леонида, а Таня с Кузминским верхом. Когда мы ехали домой, это было лучшее время с тех пор, как ты уехал. Так было тихо, и такая чудесная луна отражалась в парах, которые поднимались, и не было, главное, этого одуряющего шума и суеты, которые меня так оглушали эти дни. Мы все ехали молча, и я всё думала о тебе, воображая, что ты на Волге и тоже верно любуешься чудным вечером. Без тебя у нас ужасное движение: то купаются, то катаются, то игры, то пенье, гулянье; но во всем этом шуме без тебя всё равно как без души. Ты один умеешь на всё и во всё вложить поэзию, прелесть и возвести всё на какую-то высоту. Это, впрочем, я так чувствую; для меня всё мертво без тебя. Я только без тебя то люблю, что ты любишь, и часто сбиваюсь, сама ли я что люблю, или только оттого мне нравится что-нибудь оттого, что ты это любишь. Не надоедает ли и развлекает ли тебя Степа? Что твое здоровье, что твое расположение духа? Дети понемногу учатся, купаются, и что-то нежны очень ко мне. Чувствуют ли это они, что тебя нет, или так пришлось, я не знаю. Оболенский ужасно старается во всем помогать и услужить; а Варю и Лизу мне так приятно иметь здесь, что лучше утешенья, как теперешнее мое общество — я и не желаю. Особенно мне милы они потому, что они твои, от них твоим духом пахнет». (ПСТ, стр. 91—92.)