Дневник, 12 декабря 1888 г.

12 Д.

Наколол дров, топлю печку. Все дни живу бесцветно но прозрачно, всех люблю естественно, без усилия. Читал. Пошел ходить. Женщина, припадающая на одну ногу, но сильная. Дома братья Берсы и их родные. Мне и с ними б было хорошо. Маша приходила прощаться; скучает. Атмосф Атмосфера дома дурная, тяжелая, надо тем больше держаться. А Таня, бедная, хочет замуж во что б ни стало, выбор все-таки лучше, чем мог бы быть. Маша сказала, что и М Марья А Александровна то же сказала, что и Теличеева. А я так плох, что в душе не согласен. Да, это настоящее дело. Как легко сказать и как трудно чувствовать так, чтоб делать то, что говоришь. Да, 1213 вчера или третьего дня, был у Фета. Он рассказывал о споре с Страховым. Он, Ф Фет , говорит, что безнравственно воздерживаться в чем-нибудь, что доставляет удовольствие. И рад, что он сказал это. Зачем? Тут же пришел Грот и недоволен диссертацией Гилярова. Тоже зачем? Зачем Гилярову защищать себялюбие? Зачем Гроту защищать любовь?

Да, еще вчера с женой чуть не начал спор о том, почему я не учу своих детей. Я не вспомнил в то время, что хорошо быть униженным. Да: есть совесть. Люди живут либо свыше совести, либо ниже совести. Первое мучительно для себя, второе противно. Лучше то, чтобы жить по растущей совести всегда немного выше ее, так, чтоб она дорастала то, что взято выше ее. Я живу выше, выше совести, и она не догоняет: и в том, что оскорбляюсь и всё чувственен и тщеславен, что не хочется не печатать до смерти.