* № 243 [T. III, ч. 1, гл. XIX—XX].2509 Автограф-вставка в корректуру.

В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, молитва эта сильно подействовала на нее. Слова о разорении нового Иерусалима, о победах Моисея, Гедеона и Давида, о враге, попирающем святыню, возрождали в ней благоговейный и трепетный ужас перед тем, что угрожало России — всему народу божьему, как казалось Наташе. Она ненавидела этих врагов и злодеев, вступающих в русскую землю,2510 бояла боялась чувствовала наказанье божье за2511 ее грехи всех людей и за ее грехи в этом страшном нашествии, боялась за близких себе и чувствовала себя готовой отрешиться от прежней жизни, прежних сожалений и событий и вражды для того, чтобы ввиду общего несчастия2512 соединиться всем любовью укрепить себя верою и надеждою, забыв всё прежнее, соединиться всем братскою любовью и ничего не жалеть для того, чтобы противустоять общему бедствию, — Наташа не думала о том, что она несколько минут перед этим с любовью молилась за врагов своих, жалея о том, что их было слишком мало, она теперь всей душой молилась за попрание под ноги врагов России и2513 ни малейшего слушала торжественно и тихо выговариваемые старичком священником славянские слова молитвы, ни малейшего сомнения или противуречия не представлялось в ее прошении.

Пьер со времени...2514 По тексту поперек написано: Молодость брала свое.

[Далее со слов: Пьер накануне того воскресения кончая: ждать того, что должно совершиться близко к печатному тексту конца гл. XIX, ч. 1, т. III].

Несмотря, однако, на все эти причины, в тот день после всего того, что он слышал от графа Растопчина, от курьера и от других знакомых о том, как в Москве ходят слухи о том, что император Наполеон обещал до осени быть в обеих русских столицах, о том, как в Москве найдены шпионы Бонапарта, о том, что дела наши в армии идут дурно, о том, что государь будет завтра для личного воодушевления народа, всё это заставляло его сомневаться в том, не следует ли ему поступить в военную службу, и с этими мыслями он поехал к Ростовым.

<Он думал найти их веселыми и довольными вследствие получения письма от сына и награды, полученной им, но, напротив, они были все в горе. Графиня плакала, читая письмо сына, и в особенности была тем огорчена, что он писал о своем назначении в отряд Неверовского, а по сведениям, полученным в Москве, было известно, что отряд этот находился впереди армии и беспрестанно был в стычках с неприятелем. Граф, хотя и обрадован крестом сына, был расстроен тем, что2515 когда в сборе всего семейства и вписаны след. два слова. после [того], как был прочтен приказ о награждении Николая, Петя, теперь бывший 15-летним красивым, здоровым мальчиком, красный, как рак, и со слезами, выступившими ему на блестящие черные глаза, как только он стал говорить, пришел к отцу и объявил ему, что он не может больше учиться и оставаться в Москве, что его товарищ, Федя Оболенский, поступает в гусары и что он умоляет, не только умоляет, но требует от отца, чтобы ему позволено было сделать то же. Граф, в последнее время очень ослабевший, не от болезни и лет, но от скрываемого под его добродушной веселостью горя — совершенного расстройства дел и болезни Наташи, выслушав Петю, заплакал и сквозь слезы только сказал ему, что он просит его подождать, отложить свое намерение и не говорить графинечке, которая и так расстроена. За этим разговором Пьер и застал их. В гостиной он застал Наташу с приказом в руках. Она надеялась, что всё ей будет ясно, но всё запуталось. Она гордилась своими, гордилась Россией и боялась за своих близких... за Петю... Она уж ничего не понимала.

Она показала приказ Пьеру и знала,2516 Край рукописи оторван, и некоторые слова с трудом поддаются прочтению. [что] он там был.

— Там опаснее или в штабе.

Приехала Марья Дмитриевна, [гов]орить про князя Андрея и про старика.

— Здесь что шелопуты делают. Пьер: — А мне вы посоветуете идти? Наташа: — Я не знаю. Что я могу советовать, — но она польщена была и покраснела. — Какое вам дело до моего мнения? Пьер: — Мне до вашего мнения? — да вы мне — всё. Вы не знаете, что мне без вас жизнь была бы невыносима. Вдруг оба покраснели. Наташа испугана, что он любит ее.

За обедом была Марья Дмитревна в трауре, державшаяся так же прямо и утешавшая графиню, несмотря на то, что ее любимый сын был убит 2 недели тому назад и двое были в армии. Она посмеялась Пьеру, и Наташа вопросительно посмотрела на него. Он смутился, но покраснел.

После обеда Наташа стала читать вслух и зарыдала над отечеством.

Петя в восторге приходит. Графиня в ужасе. Марья Дмитриевна утешает. Наташа уходит за ней и выбегает и ругает Петю и говорит, что Безухий не мужчина. Безухий уезжает домой, но все-таки не поддается влиянию Наташи. Ее влияние сильно, но сильнее еще его внутренняя жизнь, которая велит ждать...>2518 На полях конспект: Приказ по армиям и Салтыкову. Баба Евланья в красном клетчатом платье. — В погребе овощи. Ужас над городом. Трепещется и тихо. Пьер еще раз говорил с Андреем и надеется примирить его. Алпатыч театрально торжественный, рука за пазухой. Казаки в Лысых Горах. Борис. Барклай де Толли, потом Кутузов.

Колоча, при движении на Москву, течет влево от дороги. Переправа через Колочу находится за Бородиным в Горках; там и был центр позиции. Эта позиция очевидна будет для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.

Сражение произошло совершенно не так, как мы его ожидали, и потому нам рисуют планы и описывают позицию не таковою, какою она была задумана, и такою, в которой произошло сражение; и оттого происходит неясность представления и бесчисленное количество уклонений от истины, выдумок, имеющих целью доказать, что то, что было, было и предвидено.

Дряхлый2519 слепой, развратный, неспособный Кутузов 2520 как нам любят изображать его в этот день 26-го августа сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом на лавке, покрытой ковром, у кургана Горок, и не делал никаких распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.

— Да, да, сделайте это, — отвечал он на различные предложения. — Да, да, съезди, голубчик, посмотри, — говорил он.

Когда ему привезли, оказавшееся ложным, известие, что Мюрат взят в плен, он перекрестился, поздравил окружающих с успехом, послал объявить это войскам и велел везти к себе Мюрата. Когда ему доносили об отбитии флеш и кургана, он опять крестился, громко2521 След. два слова вписаны рукой Толстого. и спокойно выражал свою радость2522 и убеждение, что мы победили. . Когда к нему подъезжали с донесеньями русские адъютанты и начальники частей, большей частью с оживленными и радостными лицами, он при всей толпе своей свиты заставлял их рассказывать; но когда к нему подъезжали с донесеньями немцы, даже когда любимый им Толь подъехал к нему с известием с левого фланга, он встал и подошел к нему один, выслушивая то, что он имел сказать ему.2523 Следующий абзац — автограф на полях гранки.

Общее выражение лица Кутузова было2524 спокойное сосредоточенное и спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость. Один только раз в конце сражения глаза его засверкали, он нахмурился и закричал почти.

Причиной этого необыкновенного оживления был флигель-адъютант Вольцоген (тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegen2525 verlegen исправлено из: versetzen. [Перенести в пространство,] , и которого так2526 Слово: так вписано рукой Толстого. ненавидел Багратион 2527 Зач. вписанное рукой Толстого: теперь смертельно раненный ). Вольцоген приехал от Барклая, которого еще больше ненавидел теперь смертельно раненный Багратион, с донесением о проигрыше на левом фланге сражения.2528 которое ясно видел

Наблюдательный и благоразумный Барклай де Толли,2529 Конец фразы — автограф на полях. взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.

Кутузов2530 сидел, понурив голову. Вместо зач. на полях вписаны след. двенадцать слов. с трудом жевал принесенную ему из его избы жареную курицу и потому и не успел остановить Вольцогена вдали от свиты. Вольцоген слез с лошади и, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.

Господин Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он флигель-адъютант, во-первых, а во-вторых, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого бесполезного человека. «Der alte Herr», как называли Кутузова в своем кругу немцы, — «weiss wohl nicht, wo ihm jetzt der Kopf steht»,2531 Старый господин не знает теперь, где у него находится голова, подумал Вольцоген и начал2532 с разумной определенностью докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай, как он сам видел.

— Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет, они бегут, и нет возможности остановить их, — докладывал он.

Никто из окружающих старого господина не видел в таком оживлении гнева, в которое он пришел при этих словах господина флигель-адъютанта фон-Вольцогена.2533 Тяжелое тело его вдруг поднялось, он подвинулся на Вольцогена и, нахмурившись, Вместо зач. на полях гранки рукой Толстого написан дальнейший текст, кончая: как вы смеете,

Он остановился жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, выпучил глаза на Вольцогена, потом молча толкнул курицу и тарелку наземь и грозно и величественно, как нельзя было ожидать от него, приподнялся на лавке:

— Как вы... как вы смеете, — делая угрожающие жесты трясущимися руками, закричал2534 на него. — Ход сражения известен мне, как нельзя лучше! Вместо зач. вписано на полях, кончая: говорить это мне. он. — Как смеете вы, милостивый государь, говорить2535 мне такой вздор. это мне.

— Неприятель отбит на всех пунктах... Передайте от меня генералу Барклаю,2536 поздравление с победой и вписан на полях дальнейший текст, кончая: он ударил себя что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, фельдмаршалу, — он ударил себя2537 Далее конец гранки оборван. Восстанавливаем дальнейший текст по след. гранке, где он зачеркнут. в грудь. Он опять сел на лавку и в молчании, которое воцарилось вокруг него, слышалось его тяжелое дыхание.

— Неприятель отбит, я лучше вас знаю, — повторил он, стараясь успокоиться и искоса взглянув на Вольцогена.

Его положили на землю. Доктора, которые отпускали его, ненадежно переглянулись и сказали, что ему надо отдохнуть прежде, чем везти его в Можайск. Один из них с добрым лицом подошел к нему и молча поцеловал его в губы. Доктор этот хотел что-то сказать князю Андрею, но в это время2538 мимо самого его несли также Дальнейший текст, кончая: раненого, которого вписан рукой Толстого над зачеркнутым. его окликнули. Подле князя Андрея лежал солдат с2539 оторванной рукой отбитым задом и жалобно стонал, приговаривая: голубчики мои белые. Князь Андрей смотрел на него и оторвался от его жалкого, доброго лица только для того, чтобы взглянуть на нового раненого, которого, как и князя Андрея, шагая через2540 раненых и надписано: других других (вероятно, чиновного), несли на носилках. Из-за носилок виднелась с одной стороны голова с черными, нежными, вьющимися волосами, с другой — лихорадочными трепетаниями ходившая нога, из-под которой сочилась кровь. Князь Андрей2541 равнодушно и надписаны след. два слова. невольно соболез соболезнующе смотрел на этого нового раненого.2542 только потому, что он первый был тут перед глазами.

— Клади тут! — крикнул доктор. — Кто такой?

— Адъютант, князь какой-то.

Это был Анатоль Курагин, раненный2543 осколком в коленку и надписан рукой Толстого текст до конца абзаца. ядром в ногу. Кость и жилы были перебиты, нога висела на коже.

Когда его сняли с носилок, князь Андрей слышал, как он плакал, как женщина, и видел мельком его прежде красивое,2544 лицо и надписано: теперь безобразное теперь безобразное, сморщенное и покрытое слезами лицо.

— Убейте меня! А? О!... о!... о!... Это не может быть! А? О боже.2545 Боже! A? Mon Dieu, mon Dieu! Боже мой! Боже! Боже мой!.... голубчики мои белые доктор неприятно поморщился на эти2547 женские вопли и надписано: крики крики, но князь Андрей,2548 Далее до конца фразы — автограф. который еще прежде, не зная, кто он, жалел его, узнав его, с какой-то новой восторженной радостью почувствовал в душе своей, в соединении с прежним воспоминанием злобы к нему, нежную жалость именно к этому человеку. Ему жалко было слушать его. Доктора осмотрели его и что-то поговорили. Подбежали два фельдшера и потащили отбивавшегося и до хрипа кричавшего, закатывающегося, как ребенок, Анатоля в палатку. Там послышались увещания, тихие голоса, на минуту всё замолкло,2549 и вдруг потом ужасный, жалобный жалобный крик2551 поднялся из груди Анатоля и надписано: послышался из палатки, Анатоля послышался из палатки, но такой крик не мог продолжаться долго, он слабел. Князь Андрей смотрел уставшими глазами на других раненых и слышал, как пилили кость. Наконец силы оставили Анатоля. Он не мог кричать больше, и работа была кончена. Доктора что-то бросили, и фельдшера подняли и понесли Анатоля. Анатоль был бледен и только изредка всхлипывал. Правой ноги его не было. Его положили рядом с князем Андреем.

— Покажите мне ее, — проговорил Анатоль. Ему показали белую2552 красивую ногу. Он закрыл лицо руками и зарыдал.

Князь Андрей закрыл глаза, и ему еще более хотелось плакать2553 Дальнейший текст до конца — автограф, написанный на полях. нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.

«Сострадание, любовь к братьям и к любящим и к ненавидящим нас, да, та любовь, которую проповедывал бог на земле, которой меня учила княжна Марья, — вот оно, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив».

Его осторожно подняли, понесли и положили в лазаретную фуру.

2555 Движение общей человеческой жизни совершается во времени. Также Во всех без исключения письменных и изустных критиках на 4-й том Войны и Мира мне было замечено, что напрасно я излагал свой взгляд на историю, что я очень мило пишу военные сцены, но что рассуждать не мое дело и что всё, что я излагал, как новость, таким догматическим тоном — давно не только всем известно, но даже давно оставлено и ныне уже не в моде, что это мистическая, фаталистическая, боклевская школа истории. К несчастию, несмотря на то, что прежде, чем изложить такие, как мне казалось, странные и противоречащие общему взгляду мысли, я перечитал много, чтобы узнать, насколько я в своем взгляде расхожусь с другими людьми, думавшими о том же, я не нашел нигде этой мистической или какой другой школы, на которую мне указывают. Еще к большему несчастию, ни один из тех критиков, которые говорили мне, что это давно известно, не указали мне на те сочинения, в которых бы я мог найти это давно известное. Так что в начале 5-го тома, излагая опять некоторые мысли касательно истории, я иду на риск повторять давно известное, но не могу воздержаться от этого, потому что чувствую необходимость поделиться тем радостным чувством, которое мне доставили эти мысли, с читателями, которые, может быть, некоторые думают так же, как и я, и так же, как и я, по несчастной случайности не попадали на те сочинения мистической или боклевской школы, в которой всё это давным-давно изложено и вышло уж из моды. Тем более считаю нужным поделиться с публикой этими мыслями, что мысли эти были для меня не одной умственной забавой, но оказались весьма плодотворными в том труде, которым я был занят. Не имея замысла исключительно исторического при сочинении моей книги, мне, не имеющему ни военных познаний, ни богатых новых материалов, удалось2556 мимоходом, как говорят критики и вписаны на полях след. семь слов. только с помощью этого взгляда на историю осветить под новым и, как кажется, верным углом некоторые исторические события, как2557 например нить мысли специальный пример Шевардинского редута. Ежели мне удалось это сделать, то отнюдь не потому, чтобы я был счастлив, или потому, что у меня талант, как говорят критики.2558 но только потому, что я смотрел на исторические события так, как я изложил это в 4-м томе. Я на опыте убедился, что этот взгляд на историю весьма плодотворен для исторических открытий и потому считал нужным изложить его, ежели он2559 В рукописи вместо слова: он написано ошибочно: его новый, или повторить его, ежели он старый.2560 Точка положения всего человечества в известный момент есть только сумма произвола всех людей. Движение человечества совершается непрерывно и проистекает из бесчисленных людских личных произволов. Уловление законов непрерывного движения этой суммы всех человеческих произволов есть цель истории.

Для человеческого ума2561 конечно, недоступна мгновенная непостижимы абсолютная непрерывность2562 движения, такой непрерывности, в которой не было бы отдельных моментов, а все моменты сливались бы вместе, или, другими словами, в которой бы моменты непрерывности были бы бесконечно малые; и точно так же кажется недоступна возможность выводов из всех произволов людей. и2563 абсолютная делимость силы. Человек постигает законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольные единицы времени и силы. Раскаленная полоса железа охлаждается. Для того, чтобы найти закон, по которому происходит2564 этот процесс непрерывного охлаждения, движение теплорода, мы должны произвольно разделить раскаленную полосу на вершки и дюймы и время нашего наблюдения на минуту и секунды, и на этих произвольно взятых величинах наблюдаем процесс охлаждения. Чем крупнее периоды или единицы мы будем брать для наблюдения, тем дальше мы будем находиться от истины.2565 от постигновения закона, по которому происходит явление. Чем меньше единицы,2566 чем ближе к совершенной непрерывности движения, тем вернее будут наши выводы. В взятом примере охлаждения полосы железа этот закон отыскивается только тогда, когда мы допустим бесконечно малые единицы объема и времени, то есть когда мы приблизимся к абсолютной непрерывности и к абсолютной делимости, к тем свойствам, при которых происходит явление.

Закон этот находится тогда только, когда мы диференцируем процесс охлаждения. Только посредством теории бесконечно малых мы приближаемся к решению вопроса.

В отыскании законов исторического движения (которое, однако, может быть целью истории) происходит совершенно то же.2567 что приведение примера при отыскании законов охлаждения полосы железа. Ум человеческий Вместо зач. на полях вписана след. фраза. Движение человечества совершается непрерывно и вытекает из бесчисленного количества людских произволов.

Для того, чтобы постигнуть2568 сумму всех произволов и закон непрерывного движения Вместо зач. вписаны на полях след. восемь слов. законы непрерывного движения этой суммы всех произволов людей,2569 есть цель истории ум человеческий допускает произвольные прерывные единицы и периоды в этом движении, и на основании сравнения этих произвольных единиц и периодов стремится постигнуть закон истории. Первый прием истории для объяснения исторических явлений состоит в том, чтобы взять произвольный ряд непрерывных событий и рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, всегда одно событие непрерывно вытекает из другого.

Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действия одного человека — царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица. Историческая наука в движении своем постоянно принимает всё меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем приближается к истине. Но, как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого-нибудь явления и2570 выражения произволов в одном лице Вместо зач. на полях вписан дальнейший текст, кончая зачеркнутым (сноска 5). допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица2571 всегда уже невозможно по сущности вопроса. — ложно само по себе. С трудом и усердием работает ум человеческий для построения этих периодов, этих прерывных единиц в движении человеческом, только в этом искусственном построении видя возможность объяснения явлений истории, и с таким же трудом и усердием работает тот же ум человеческий для разрушения этих искусственных прерывных единиц, только в непрерывности движения видя возможность постигновения законов истории.

Всякий вывод истории без малейшего усилия со стороны критики распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика берет за наблюдения большую или меньшую прерывную единицу, на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.

Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения — диференциал истории и достигнув искусства интегрировать: брать суммы бесконечно малых, мы можем надеяться на постигновение законов истории.2572 При рассматривании различных явлений диференцизм дан, будет различен не по величине (ибо они всегда бесконечно малые), но по свойству. Но при одном рассматриваемом явлении и он только под условием однородности может быть принят диференцизмом. Так при вопросе войск для них представляется возможность допустить диференцизмом возможность каждого солдата завоевывать или защищать страну, то есть то, что называется духом войска. Уметь именовать эти диференцизмы есть другой вопрос. В нем лежит вся трудность. И к [в рукописи: в] ней должна стремиться история.

[Далее автограф от слов: Первые 15 лет 19-го столетия кончая: положение стрелки есть причина движения колоколов близко к печатному тексту. Т. III, ч. 3, гл. I.]

Бородинское сражение представлялось победой всем его участникам. Как о победе доносил о нем фельдмаршал и как несомненная победа, подобная Полтавской, осталось оно в сознании русского народа.

Всякий русский мальчик, учащийся читать, знает, что Бородинское сражение есть слава русского оружия и что оно — выиграно. Но тот же мальчик, возрастая и начиная читать научные военные сочинения, узнает, что сражение, после которого отступило войско, проиграно; вслед за Бородинским сражением войска отступили, и Москва отдана неприятелю. Кто из русских людей, воспитанных на убеждении, что Бородинское сражение есть лучшая слава русского оружия, есть победа —. не приходил в тяжелое и грустное недоумение, читая эти научные, иностранные и, что еще убедительнее, русские, писанные под иждивением правительства, описания этой войны? После Бородина русские отступили и французы заняли Москву, следовательно, говорят историки, русские проиграли сражение. Но сознание народа, которое основывается не на историях, а на своих страданиях и радостях, торжествует2574 В корректуре ошибочно: торжествуется Бородинское сражение, как лучшую свою победу. Народное сознание не спрашивает себя, что такое есть выигранное или невыигранное сражение, что такое стратегия и тактика. Что намерен был сделать Кутузов или Наполеон? Народное сознание ощущает события во всей их непрерывности. Для народного сознания от Немана в июле до Немана в ноябре представляется непрерывный ряд военных событий.

Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову и тут нашел своего берейтора, сидевшего за деревом и державшего одну раненую и одну еще целую лошадь.

Берейтор, увидав барина, подбежал к нему и настоятельно требовал, чтобы Пьер садился верхом и ехал к Можайску. Берейтор говорил, что проезжавший генерал велел всем итти назад, что надо спешить: иначе в Можайске они не найдут лошадей и коляску. Пьер был рад, что от него требовали чего-нибудь. Он так был измучен физически и нравственно тем, что он пережил в этот день, что он не имел никакого желания и не знал, что с собой делать. Он покорно сел на поданную ему лошадь и поехал по дороге к Можайску,

[Далее от слов: Одного, чего желал Пьер всеми силами своей души... кончая: была духота и пыль, совпадает с окончательным текстом. T. III, ч. 3, гл. VIII.]

<Проехав несколько верст по Можайской дороге, между солдатами и подводами, везшими раненых, Пьер заметил дорожку, ведущую влево. Дорожка эта красиво вилась между полями и кустарником. Два запыленные казака ехали по ней, и вдали за лесом виднелась деревня, своим видом напоминая тишину и безмятежность. Бессознательно желая отдохнуть от тяжелого вида раненых, тянувшихся по Можайской дороге, и от пыли, Пьер свернул лошадь на эту красивую, уединенную дорожку и поехал по ней.

Не доезжая деревни, Пьер встретил обозы телег, наложенные мужицким добром выкочевывающих жителей. Впереди телег гнали скотину. В телегах ехали женщины с детьми. За возами шел народ. Женщины выли. Около самой околицы Пьер съехался с казаками, въезжавшими в деревню и выезжавшими из нее.

— Чисто, брат, вышарили! Евдокимовской сотни была переж нас! — проговорил один из выезжавших казаков другому. Пьер въехал в околицу. Деревня была пуста, только у колодца стояли два казака и поили лошадей в корыте. Пьер проехал мимо них, направляясь к большой избе, у которой виднелся человек.

Был уже 6-й час вечера. Солнце, садясь, вышло из-за туч и косыми лучами освещало крыши одной стороны дома. В деревне было совершенно тихо. Слышно было только, как скрипел ворот колодца, у которого казаки поили лошадей. Гул орудий и стихал, и казался далеким, как гром заходящей грозовой тучи.

Подъезжая ближе к сидевшему на завалинке человеку, Пьер рассмотрел его и увидел, что это был старик в шубе и высокой теплой шапке. Он сидел на завалинке, опустив голову, корявыми, с сведенными пальцами, руками, опираясь на сделавшийся гладким от употребления костыль. Пьер остановился против него и слез с лошади.

— Послушай, старик, — сказал Пьер. Старик мертвыми, слезливыми глазами посмотрел на Пьера, повел губами и опять опустил голову.

— Что это у вас в деревне делается? Куда это едут? — спросил Пьер.

— А? Чаво? — сердито сказал старик. Пьер повторил вопрос.

— Куда едут? — повторил старик. — За Мекешенску. Там у нашего барина, Михаила Сидоровича, знаешь, уж ему мнук теперь, так у него вотчина там по Верейской. Туды погнали народ...

— Да кто же их погнал?

— Кто погнал? От гнева божья поехали. Вон слышишь что ль. — Старик прислушался к гулу орудий.

— Бог наказал. Он и помилует. Он-то, чуешь, — помолчав, проговорил старик.

— Что ж ты не уехал?

— Куда ж я от бога уеду? Он, родимый, везде найдет... Разве от бога можно? Ведь мне сто годов. Да ты чаво? — спросил старик у Пьера. — Хлеба хочешь? Поди, поешь. — И старик указал на свой дом. — Поди, ничего. — Пьер, задумавшись, смотрел на старика.

— Бу, бу, бу! И, и, и, и! — послышался вдруг странный нечеловеческий, приближающийся крик по улице. Пьер оглянулся и увидал бегущее странное, низенькое существо с сплюснутым лицом, рыжей бородой и коротко обстриженной большой головой. На нем была одна бабья, грязная рубаха. Загорелые по икры, тупые ноги были босые. Рукава болтались, и руки были просунуты на груди под рубаху.

— Бу, бу, бу! — как бы заикаясь, кричало и потом пронзительно, не по-человечески, начинало визжать это существо и подпрыгивать босыми ногами.

— Ведь не пошел с народом! — с видимым удовольствием сказал старик. — Блаженный! — прибавил он Пьеру.

Блаженный подбежал к старику, поспешно привычным жестом всунул свои маленькие нерабочие руки в рукава рубахи, открыв свою красно-загорелую по разрезу грудь и, с свойственным немым быстротою и выразительностью лица и движений, стал знаками что-то рассказывать. Пьер догадывался, что он рассказывал про народ, про солдат, про убитых, но старик, очевидно, вполне понимал его. Оглянувшись на Пьера, блаженный нахмурился, и потом вдруг лицо его просияло нежной, детской улыбкой.

— Бу, бу, бу! — забормотал он и, подойдя к Пьеру, стал обеими руками, лаская, гладить его по плечу. Потом, взяв поводья лошади, он стал обнимать ее за шею и целовать в голову и ноздри.

Старик, как ни странно было это выражение на его лице, почти с улыбкой смотрел на немого.

Немой, со всех сторон расцеловав лошадь, пустил поводья и стал креститься и кланяться в землю, подсовывая свою стриженую голову под самые ноги лошади. Лошадь осторожно приподнимала ноги, когда голова юродивого толкала их, и иногда осторожно держала их над головой его и обносила их, и неловко становилась, чтобы не задеть юродивого.

— Баит, напоить надо, — сказал старик Пьеру, переводя знаки юродивого, который, делая вид, что он всасывает что-то, указывал Пьеру на лошадь. Сделав знак согласия юродивому, Пьер сел подле старика на завалинку. Казаки, поившие у колодца, садились на лошадей. Немой, твердо ступая своими тупыми, босыми ногами по сухой дороге и беспрестанно оглядываясь на лошадь, шел к колодцу. Гул выстрелов начинал затихать, и солнце совсем скрылось.

— Что он, от рожденья такой? — спросил Пьер.

— Сеня-то? Божий человек! Он, я тебе скажу какой... — начал было рассказывать старик.

Но в это время у колодца послышался нечеловеческий, пронзительный крик. Один из казаков, очевидно, вырвав поводья лошади у дурачка, тянул ее за собой, другой плетью подгонял лошадь. Сеня с побагровевшим, искаженным злобой лицом, оскалив зубы, визжал пронзительно, согнувшись и зажав кулаки между ногами.

— Ай, ай, ай... Бу, бу, бу! Ай! Ай! ой!.. — кричал он, топоча на одном месте босыми ногами. Пьер бросился к колодцу; но казак, ударив по лошади, выскакал за околицу.>

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов во всё утро 2-го сентября не достигло еще квартала, в котором жил теперь Пьер.2577 Только в четвертом часу вечера

Пьер2578 был дома. Он выходил2579 поутру, чтобы узнать, не вступил ли Наполеон, но, узнав от французских солдат, что Наполеон не вступил еще в Москву торжественное вступление Наполеона отложено до другого дня, вернулся в свое новое жилище. Вместо зач. вписан новый текст, кончая: въезд в Москву. в это утро в своем новом одеянии, чтобы узнать о том, что делалось в городе. Дойдя до Тверского бульвара, он встретил двух дворовых людей, которые сообщили ему, что французы вошли в город.2580 и что царь их проехал в Кремль по Арбату.

Узнав это,2581 подробности Пьер вернулся домой2582 и зарядил с тем, чтобы взять пистолет и идти2583 отыскивать Наполеона. навстречу Наполеону, который, он полагал, сделает торжественный въезд в Москву.

Пьер находился в продолжение последних двух, уединенно проведенных дней в кабинете Иосифа Алексеевича, в состоянии, близком к сумашествию, — не потому, чтобы ум его потерял способность ясно мыслить, но потому, что и умом и всем существом его овладела одна неотвязная мысль — мысль о деле, которое он должен был совершить. Он сам не знал, как и когда овладела им эта мысль, сначала представлявшаяся как возможность, потом как надобность и, наконец, как неизбежность, но мысль эта владела им так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего, что всё, что он видел и слышал, проходило перед ним, как во сне, и что только одна эта минута неизбежного будущего поступка поглощала всё его внимание. Сначала он, как бы шутя, сказал себе, убегая из дома, что он мог бы сделать это, потом ему представилось, что это было бы хорошо, и, наконец, он почувствовал, что ему нельзя не сделать этого, что это неизбежно.

В особенности ясно он стал чувствовать это с той минуты, как у него в руках был пистолет. Встреча с Ростовой, взгляд, улыбка и слова Наташи, которые в другое время могли совершенно изменить все его мысли, теперь только еще более укрепили его в его намереньи. «Прежде я бы мог ехать с ними, я бы мог быть с нею», подумал он, «но теперь всё для меня кончено, теперь надо делать. Один за всех! я должен совершить»... Представление того студента в Вене в 1809 году, который покушался на жизнь Бонапарта и был казнен и о котором много читал и слышал Пьер, беспрестанно возникало в воображении Пьера. И то, что при исполнении своего намерения он рисковал жизнью, еще более возбуждало Пьера.

«Зачем он кинжалом хотел убить его», думал Пьер. «Кинжалом трудно нанести смертельную рану. И вдруг на нем кольчуга».2584 Эта минута ужасна. Пьер вздрагивал, воображая, как кинжал его ударится о кольчугу. «И потом надо слишком близко подойти. Нет, я подойду — вот так». Пьер встал и прицелился в угол шкафа. — Не я, а рука Провидения казнит тебя, — проговорил Пьер2585 и вздрагивал и улыбался. слова, которые он намерен был сказать Наполеону, убивая его.2586 Порох и пули лежали на столе, но Пьер не умел зарядить, и он вышел в дверь, чтобы позвать Герасима. На полях: На Козихе он встретил, верную. Блок, кухарка.

«Но пора, пора, нечего мечтать, надо действовать», сказал себе Пьер и с особенной аккуратностью, засучив рукава, он подошел к столу, осторожно положил на него пистолет и симметрично разложил порох и пулю, приготавливаясь заряжать. «Сначала надо продуть, осмотреть кремень», сказал он себе, «потом порох, пулю, потом я напишу несколько слов2587 своим и оставлю о своем поступке и бумагу эту возьму с собою. Пускай они прочтут это,2588 когда ежели они возьмут меня.2589 Пьер достал бумагу и перо и приготовился писать. Пускай Наполеон узнает, с кем он имеет дело». И, обдумывая то, что он напишет в этой бумаге, Пьер сел за стол.

Дверь кабинета отворилась, и желтый, безбородый старичок Герасим с непривычно взволнованным лицом показался на пороге.

— Что ты?2590 Не мешай мне. Что? — беспокойно сказал Пьер.2591 — Ваше сиятельство, осмелюсь попросить, у нас

— Да неблагополучно у нас.

— Что такое, что?2592 с ис испугом — быстро спросил Пьер. — Пришли?

— Говорят, пришли, — отвечал Герасим, — да я не об этом. Барин наш, Макар Алексеич, закурили. Не досмотрел я, они тут где-то и выпили, теперь2593 ходят бунтуют, мушкетон достали где-то, как бы беды над собой не сделали какой. Осмелюсь попросить, может они вас послушают.2594 Они в кухне Да вот они и сюда идут.

В это время2595 послышался вместе с звуком блока2596 входной двери в коридоре2597 закричали послышались вместе2598 пьяный, страшный голос и визгливый громкий голос мужчины и плачущий голос женщины.

Пьер вышел в коридор. Макар Алексеевич в своем обычном2599 Слово: обычном переделано из: обыкновенном халате, но нараспашку и с красным изменившимся лицом и бегающими глазами, шел по коридору. В одной руке он держал короткое ружье с расширяющимся дулом (называвшееся мушкетоном), другой рукой он тащил за платье визжавшую кухарку Мавру.

— Ты — шпионша? — кричал он. — Ты2600 у меня оружие отнять хочешь. Ты кто? Ты — баба. Изрублю.2601 изрублю

Пьер остановился в недоумении против пьяного человека. Макар Алексеевич тоже смутился в первую минуту при виде Пьера, но, заметив его нерешительность, тотчас же ободрился.

— Граф, — закричал он, — ты — патриот? Патриот ты? Нет? Ты кто?2602 Бери оружие, иди защищать Россию. А? Или ты — подлец.

— Барин, пожалуйста, сделайте милость, оставьте, — говорил Герасим, высвободив кухарку из рук пьяного и осторожно стараясь поворотить его назад за локти.

— Ты кто? Бонапарт? — кричал Макар Алексеевич, обращаясь к Герасиму.

2603 Они пойдут — Это хорошо, сударь, да вы, пожалуйста, Макар Алексеич, вы отдохните.

— Прочь, раб презренный, не прикасайся, — крикнул Макар Алексеич, — тебе я говорю, граф. Ты подлец или нет?2604 Герасим Пьер поспешно повернулся и ушел опять в кабинет, заперев за собой дверь. Несколько времени он слышал еще в коридоре голоса, крики и борьбу. Наконец, чтобы не видать неприятного зрелища этого пьяного старика

— Батюшка! Сударь,—уговаривал Герасим, наступая на Макара Алексеевича, — пожалуйте...

— Уйду! Он — подлец.

И опять засвистел блок у входной двери,2605 и всё затихло. Пьер зарядил, как умел, пистолет, оделся и вышел в сени, чтобы посмотреть, убрали ли Макара Алексеевича, с которым он боялся встретиться. Но ско скоро и слышно было, как Макара Алексеевича вытащили за дверь.

Тотчас после этого в сенях раздались крики нескольких женских голосов и Пьер2606 движимый невольным любопытством, вышел посмотреть, узнать причину этих криков. вышел в сени. Макара Алексеевича тут не было, и крики были вызваны не им: его увели в кухню. На крыльце стояла кухарка и две женщины, из которых одна (ее видал прежде Пьер: это была соседка, вдова, купчиха Белобокова) плачущим голосом2607 рассказывала, жаловалась кричала что-то.

— Всю дочиста ограбили, злодеи, только выехали на Козиху, наскакали пятеро и повозку, и лошадей — всё отняли, насилу сами ушли.

Другая женщина, кухарка вдовы, рассказывала то же.2608 Как успел понять Пьер из их рассказов, дело было в том, что они собрались ехать нынче из Москвы и их встретили французские солдаты и отняли у них все, что у них было. Пьер поспешно подошел к женщинам, чтобы расспросить их о том, что с ними было. Обе

Увидав Пьера, одетого в кафтан, обе женщины, принимавшие его за приказчика Баздеева, обратились к нему с своими рассказами. Они выехали нынче утром в повозке с тем, чтобы ехать в2609 Троицу Боровск, как их на2610 Ильинке Спиридоновке остановили французские солдаты и отняли всё, что у них было, и повозку, и даже кучера увели с собой.2611 — Кто же они были? В середине их рассказа мальчик, бывший на улице, стремглав бросился в калитку с криком

— Что ж они сказали вам? — спросил Пьер.

— Да разве поймешь? — отвечала женщина. — Нищей оставили.

— Французы, французы, матушка, ей-богу они, — закричал вдруг мальчик, вбегая с улицы в калитку. Женщины всполошились бежать к своему дому, но2612 встретив у калитки французов тотчас же вернулись назад и взбежали на крыльцо,2613 сопутствуемые тремя французом, который за ними вошел на крыльцо. У калитки стояли другие французы, верхом, и держали в поводу лошадь того француза, который вошел в калитку. На полях: (Ему незачем некогда, видит начало пожара.) испуганные, бледные и дрожащие.

2614 Вошедший француз был офицер, как сейчас узнал Пьер по мундиру. Пьер невольным движением надвинулся вперед, чтобы узнать причину страха, и на крыльце встретился лицом к лицу с двумя французами.

Французы были оба офицеры, как Пьер тотчас узнал по их мундирам.2615 Один из них был высокий Оба были невелики ростом. Один из них — вероятно, младший чином (потому что он почтительно обращался к другому, называя его capitaine), был сухощавый, мускулистый, широкоплечий, загорелый мущина с грубым, и2616 добродушным выражением] веселым, и молодецким выражением ничтожного лица. Другой, которого звали капитаном, с первого же взгляда поразил Пьера своим утонченно-истомленным, но гордым видом породистого и необыкновенно нежно-красивого лица.2617 Действительно это был Пьер тотчас же узнал в нем не врага-француза, а своего брата аристократа, воспитанного на тех же основаниях, на которых он и сам был воспитан, узнал такого человека, которых он близко знал многих и в России, и за границей и из которых он любил многих. Действительно, Пьер не ошибся, это был Мервиль (который был бы comte de2618 [граф де] Мервиль, ежели бы он не вернулся из эмиграции и не стал служить в армии узурпатора, в которой он теперь занимал место capitaine de hussards.2619 [гусарского капитана.] Другой был Эмиль Кадор,2620 Осталось по ошибке: сын и зачеркнуто: прованского бывший enfant de Paris,2621 [дитя Парижа,] теперь lieutenant,2622 [лейтенант,] украшенный орденом Легиона чести.

Мервиль, вошедший впереди и увидав молодую женщину, Белобокову, обойдя взглядом Пьера, приподнял шляпу,2623 и обра обратился улыбнулся с очевидно настоящей сердечной учтивостью и доброжелательством (причем его красивое лицо сделалось еще красивее) и обратился к ней; что-то порядочное, d’un enfant de bonne maison,2624 [отпрыска хорошего дома,] что так родно было Пьеру, было в его улыбке и словах. И Пьер тотчас невольно с сочувствием узнал в нем своего брата.2625 Далее в рукописи, кончая: ne parle français ici? вклеен вырезанный кусок корректуры с поправками Толстого.

— Pardon, madame... quartire,2626 [Извините, сударыня... квартира,] — говорил офицер, видимо искренне тяготясь своим положением победителя и стараясь скрыть под учтивостью всю выгоду своего положения.

— Nous ne ferons point de mal à nos hôtes, vous serez contents de nous. Si cela ne vous dérange pas trop2627 [Мы не причиним вреда нашим хозяевам, вы нами будете довольны. Ежели вас это не очень стеснит,] , — говорил он,2628 хорошим французским языком с итальянским акцентом. оглядываясь вокруг себя.

— Et que diable, est ce que personne ne parle français ici?2629 [Чорт возьми, здесь никто не говорит по-французски?] — крикнул Кадор своим резким, твердым и грассирующим голосом.

Никто не откликнулся ему, и Пьер, который в это время нечаянно встретился с остановившимися на его лице глазами Мервиля, поспешил2630 удалиться податься назад.

— Je vous le disais bien, capitaine, — продолжал Кадор, — que vous ne trouveriez que des f’.. moujiks dans cette... de quartier. Il faudra se faire entendre par des signes avec ces sauvages de terre ferme.

— Je reste ici tout de même,2631 [Я же вам говорил, капитан, что вы найдете только... мужиков на этой... квартире. Придется объясняться знаками с этими дикарями с материка. — Тем не менее я остаюсь здесь,] — кротким и ленивым голосом отвечал Мервиль.

— Ah, bonne chance, la petite sauvage. J’irai voir à coté,2632 [А! Желаю успеха! дикарочка... Я пойду посмотрю рядом,] — и Кадор, бренча саблей и прокричав что-то конным французам, стоявшим у калитки, вышел опять на улицу.

Мервиль пошел в дом. В то время, как он по сеням подходил к двери в коридор, из-за дверей кухни опять послышался пьяный голос Макара Алексеевича, и не успел француз2633 повернуться дойти до коридора, как из дверей, очевидно вырвавшись от Герасима, высунулся Макар Алексеевич с мушкетоном в руках. Мервиль обернулся и в это же мгновение Макар Алексеевич, прокричав что-то бессмысленно, прицелился в француза и выстрелил. Но в то же мгновение, как он прицеливался, Пьер,2634 стоявший у дверей только что пропустивший мимо себя француза и стоявший у дверей, бросился на пьяного и вырвал у него мушкетон в самый тот момент, как раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел, всадивший пулю в потолок.

Макара Алексеевича так отдало выстрелом из заржавелого мушкетона, что он упал, женщины завизжали в темноте сеней, наполненных дымом. Пьер бросился к нему.

— Vous n’êtes pas blessé?2635 Вы не ранены? Ilparait que оn. [Кажется, нет.]

Бледный, испуганный офицер2636 долго не мог в первую минуту не мог опомниться. Он2637 испуганно оглядывался видел движение Пьера и не понимал, что всё это значило.

Но не успел Пьер договорить, как в сени вбежал с кровью налившимся решительным лицом и с пистолетом в руке сопутствуемый солдатом Кадор, услыхавший выстрел.

— Je vous le disais bien,2638 [Я же вам говорил,] — закричал он, подбегая к Пьеру, так как Пьер был единственный человек, оставшийся в сенях после выстрела, и направляя ему в голову пистолет с взведенным курком, от которого Пьер, морщась, старался отклониться.

— Faut-il que je lui casse le crâne, capitaine? Tout de suite ou bien... C’est lui qui a tiré?

— Mais non, au contraire,2639 [Проломить ему череп, капитан? Сейчас же или... Это он стрелял? — Да нет, напротив,] — говорил Мервиль.

— Quand j’ai vu cette vilaine face, je me suis dit...2640 [Как только я увидал эту скверную рожу, я сказал себе...] — говорил он, не спуская пистолета.

— Mais au contraire, c’est lui qui m’a sauvé la vie...

— Une vilaine face, capitaine. Ces gredins de moujiks doivent être menés ferme...2641 [Да нет, напротив. Он спас мне жизнь. Это — сумасшедший... — Отвратительная рожа, капитан. Этих негодяев мужиков надо крепко держать...]

Хотя, наконец, Кадор, казалось, понял, в чем дело, и спустил курок пистолета, он продолжал строгим, жестким и величественным видом поглядывать на Пьера.

— A bah! alors c’est différent,2642 [А, вот что, тогда другое дело,] — сказал он наконец.

— Vous dites qu’il parle français. Parlez vous français, mon gros?2643 [Вы сказали, что он говорит по-французски. Вы говорите по-французски, мой толстяк?] — обратился он к Пьеру. Пьер, пожав плечами, молча обратился к Мервилю.

— Mais quand je vous dis...2644 [— Но раз я вам сказал...]qu’ilparle français

— Tant pis,2645 [Тем хуже,] — сердито перебил его Кадор. — Et bien, ça vous regarde, capitaine, — сказал он, — mais si par hasard vous aviez besoin de moi, vous n’avez qu’à me faire savoir. Je les vu à l’óeuvre ces gredins de moujiks à Smolensk, capitaine,2646 [Ладно, это ваше дело, капитан, но если бы я вам случайно понадобился, вы только дайте мне знать. Я их видел за работой в Смоленске, этих негодяев из мужиков, капитан,] — и, бросив внушительно строгий взгляд Пьеру, он ушел занимать себе квартиру.

Мервиль, как бы извиняясь за грубость своего товарища, взял Пьера под руку и пошел с ним в дом.

— C’est un bon garçon, ce Cadore, mais vous savez à la guerre comme à la guerre. Éh bien, mon cher, sans vous je risquais de manquer le plus beau moment de la campagne.2647 [Он славный малый, Кадор, но вы знаете, нa войне как на войне. Итак, милый мой, без вас я подвергался опасности пропустить самый прекрасный момент всей кампании.]

Несмотря на видимое желание Мервиля поговорить с Пьером, обласкать его и выказать свою благодарность за спасение жизни, его, видимо, занимал более какой-то другой вопрос, который мешал ему удовлетворить этому желанию.

— Qui que vous soyez, vous comprenez que je me sens lié à vous par des liens indissolubles. Disposez de moi,2648 [Кто бы вы ни были, вы понимаете, я чувствую, что связан с вами неразрывными узами. Располагайте мной,] — сказал он Пьеру. — Le moindre que nous puissions faire c’est de nous connaitre l’un l’autre,2649 [Самое меньшее, что мы можем сделать — узнать друг друга,] — сказал он. Он назвал свою фамилию и вопросительно посмотрел на Пьера.

— Вы меня извините, что я не могу сказать вам своего имени, — сказал Пьер, но не успел он договорить, как Мервиль поднял руки, говоря, что он не хочет и не требует этого.

— Но это — ваш дом? — сказал он. Пьер отвечал отрицательно, и наступило молчание, во время которого, как казалось Пьеру, француз беспокойно оглядывался.

— Но вы дома, я разумею, вы нанимаете?

— Да и нет, но...

Опять молчание, во время которого Мервиль оглядывался и вдруг с скорбной и стыдливой улыбкой он сказал:

— Mon cher, je meurs de faim, est ce que vous ne pourriez me donner quelque chose?..2650 [Милый мой, я умираю с голоду, не можете ли вы дать мне что-нибудь?..]

Последнее чувство враждебности к Мервилю, которое оставалось еще в душе Пьера, исчезло при этих словах. Он пошел к Герасиму и попросил его подать поесть и выпить того, что было.2651 Дальнейший текст до конца варианта представляет собою корректуру (гранки), исправленную рукой Толстого, со многими заново написанными вставками.

Когда принесена была яичница, самовар и водка, француз настоял, чтобы Пьер съел или выпил с ним вместе, и Пьер, не евший еще в этот день, охотно согласился. Должно быть, Мервиль испытывал, глядя на Пьера, то же чувство родства и сознание братства, которое испытывал Пьер, глядя на него: он начал говорить с ним откровенно о ходе войны.

2652 В корректуре зачеркнуто: Пончини и надписано: Мельвиль Мельвиль недоумевающе спрашивал Пьера, что такое значило настоящее положение Москвы, к чему подвести2653 это его: сдана ли Москва? В этом случае отчего же не было депутации от жителей?2654 implorant la clémence de vainqueurs [умоляющей милосердия победителей] С бою ли отдана она? Тогда отчего не дрались на улицах? Разрушена ли она, как в Скифской войне и как было с другими русскими городами? Тогда отчего же она осталась со всеми богатствами? Это было против всех правил, против всех преданий истории.

Пьер ничего не мог отвечать ему на это, он еще сам не понимал, что такое значила эта Москва в это после обеда 2-го сентября. Он2655 не глядя на собеседника своего, говорил только, что Москва не сдана и никогда но будет сдана. отвечал своему собеседнику, что по некоторым причинам, о которых он ничего не может сказать, лишили его возможности знать то, что делалось в городе. Но ему доставляло удовольствие видимое смущенное недоумение французского офицера.2656 В середине разговора — Кадор, Мельвиль его отводит в сторону. Зач.: Глядя в лицо Пьера, офицер попросил поесть, Пьер предложил ему чаю с молоком (у них на дворе была корова), и зa чаем они разговорились. Пончини не мог понять, что Москва пуста, что было вне всех предложений и всех правил. Он Далее зачеркнуто вписанное рукой Толстого на полях: Новая глава. Французский офицер поселился в доме Аксиньи Ларивоновны. Она Пьер остался дома и вместе с Пончини сел обедать, за обедом они разговорились Пончини начал говорить о себе

Мельвиль, очевидно, выражая взгляд всей армии и штабов, находился в недоумении человека, выступившего по всем правилам на дуэль на шпагах, ставшего в правильную позицию en garde с поднятой левой рукой и с положением шпаги en tiers, ожидая своего противника в том же положении и не находя ничего правильного в действиях противника: попробовал дать положение шпаг кварты, секунды или даже квинты — всё нет шпаги противника, а противник стоит, согнувшись, как-то боком, с чем-то страшным (чего нельзя видеть) в руках, с дубиной или с огромным камнем.

Мельвиль выпил одну, другую и третью рюмку, приговаривая:

— C’est excelent cette eau de vie.2657 [Эта водка превосходна.]

Пьер тоже выпил несколько рюмок водки,2658 : раскраснелся и оживился. которой он давно уж не пил, и разговор их, переходя с предмета на предмет, всё более и более оживлялся.

Они говорили2659 о походах Фридриха, говорили о Вольтере. Пьер даже наизусть прочел несколько стихов Mahomet — Магомета Вольтера Альзира Вольтера. По случаю того удивления, которое выражал француз об оставлении Москвы, Пьер сказал: — Des Dieux que nous servons, connaissent la difference: Les tiens t’on ordonné le meurtre et la vengeance, Et le mien, quand ton bras viens de m’assassiner, M’ordonne de te plaindre et de te pardonner. [Боги, которым мы служим, различны: Твои тебе приказали убивать и мстить. А мой бог, когда твоя рука меня умерщвляла, Приказывает мне жалеть тебя и простить.] преимущественно о настоящей войне. Мельвиль, за что Пьер чувствовал к нему благодарность, не переставая восхвалял храбрость русских.

— Вы — великая нация, — часто повторял он, но слова эти были говорены в Москве, и Пьер болезненно чувствовал это.2660 Зач.: — Но я уверен, что теперь будет заключен мир, не правда ли? — сказал Мельвиль. — Не думаю, — отвечал Пьер. — Отчего? — Это было бы слишком великодушно. — Разве Александр не великодушен? — Да, но это напомнило бы Альзира, — сказал Пьер.

Пьер невольно, после дней, проведенных2661 с Аксиньей Ларивоновной и Суворовым в уединении, испытывал наслаждение говорить2662 о тех интересах науки и искусства, с человеком своего мира. 2663 которых был чужд для его теперешних товарищей жизни который был его обычным миром. Может быть, его и радовало бессознательно то, что он2664 говоря об этом, удивлял своими познаниями Пончини, удивлял Мельвиля своими речами, выказывавшими образование.

Герасим достал где-то бутылку красного вина и поставил на стол. Пьер налил стакан Мельвилю, но француз предложил Пьеру выпить с ним вместе.

— Timeo Danaos et dona ferentes,2665 [Боюсь данайцев и дары приносящих,] — сказал Пьер, улыбаясь.

— О нет, напротив, — отвечал Мельвиль, поспешно выпивая свой стакан, и2666 Пончини Мельвиль он долго молча смотрел своими меланхолическими глазами на Пьера, и рот его нежно улыбался.2667 Зач. текст корректуры, исправленной Толстым (см. вариант № 241, стр. 401) со слов: Он ударил своей маленькой рукой по столу — кончая словами: — Qui diable êtes vous pour connaître le Dante et le Tasse et de parler toutes les langues? (сmp. 402).

Он, очевидно,2668 нe думал об войне и мире, а думал об думал более всего об этом странном человеке, который был перед ним.2669 Они заговорили о Вольтере, Расине и Корнеле Пьер с и вообще той французской литературе, которую Пьер знал и любил так же, как и собеседник. Как бы экзаменуя друг друга вследствие цитаты из Виргилия, они заговорили о римском поэте, потом о Корнеле и его трагедиях, которые оба одинаково любили. За бутылкой вина Пьер всё более и более забывал свою роль и свои намерения и испытывал дружеское чувство к этому приятному и чуждому человеку.

Разговор их был прерван Кадором, который2670 взволнованно почти вбежал в комнату с жалобами на Виртембергских гусар, которые отбивали у него занятую квартиру. Они не понимали по-французски, и он не мог объясниться с ними. — Не говорит ли он по-немецки? — сказал он, указывая на Пьера. быстро вошел в комнату и, весело потирая руки, подсел к бутылке. Мельвиль тотчас же отозвал его в сторону и что-то сказал ему, после чего Кадор с самыми добродушно-ласковыми приемами подошел к Пьеру, благодаря его за спасение капитана и предлагая свою дружбу. Пьер хотел уйти, но Кадор ни за что не хотел отпустить его, умоляя выпить с ним стакан вина.

— Я иначе буду думать, что вы сердитесь на меня, — говорил он.

Пьер должен был остаться и выпил еще стакан вина, но всё его благодушное расположение вдруг исчезло при появлении грубого, веселого Кадора, и его неизбежный будущий поступок опять представился ему во всей своей значительности.

Мельвиль заметил это, беспрестанно поглядывая на Пьера, и старался предупреждать и смягчать те слова Кадора, которые могли оскорбить Пьера. Кадор не умолкая говорил, рассказывал то о том, как он хорошо поместился, выгнав одного бояра из его комнаты, о том, как его солдаты уже в дружбе с кухаркой и что эта дикая — недурна, о том, как его sergent достал русскую коляску. Потом он рассказывал про слух (который был ложен) о том, что к императору приехал посланник от Александра просить мира. Очевидно, для Кадора не представлялось никаких затруднений в настоящем положении Москвы. Столица была завоевана, квартиры хорошие и начальство знало свое дело, а он знал свое. В середине его разговора Пьер всё думал о своем деле и спросил Кадора о том, где теперь их император. Ему отвечали, что он еще за Москвою.

Допив водку и вино, Кадор встал, сказав, что надо итти к расчету людей и, потрепав по плечу Пьера «sans rancune, n’est ce pas?»2671 [прошлое забыто, не правда ли?] , едва удерживаясь от того, чтобы сказать «mon gros»,2672 [мой толстяк,] которое, видимо, висело у него на языке, он ушел, бренча саблей, стуча своими мускулистыми ногами и насвистывая какую-то песенку. По уходе Кадора Мельвиль еще с большей деликатностью, казалось, старался изгладить дурное впечатление, произведенное его товарищем. Он попросил Пьера показать ему комнатку, где бы он мог поместиться, никого не стесняя. Пьер отвечал, что он может поместиться, где хочет, что сам он занимает чужой дом, и он показал ему все комнаты. Когда они пришли в кабинет, большое количество книг обратило внимание француза. Он смотрел по полкам и вынимал, читая заглавия тех, которые были по-французски.

Он тоже взглянул на пистолет, но поспешно отвернулся, как будто не замечая его.

Пьер молча, в грустных размышлениях, сидел на диване.

Обойдя библиотеку, Мельвиль подошел к нему и взял его за обе руки.

— Eh bien, vous êtes triste, n’est ce pas?2673 [—Что же это, вы грустны — не так ли?] — сказал он.

— Oui, je le suis,2674 [—Да,] — сказал Пьер и, взглянув на доброе, красивое лицо Мельвиля, на него опять нашло прежнее благодушие.2675 Далее текст исправленной рукой Толстом корректуры, кончая: — И вы верите в погибель французов? — Да. (См. стр. 402.)

— Je vois un hasard providentiel de vous avoir rencontré,2676 [— Я вижу счастливый случай, посланный провидением, в том, что с вами встретился,] — сказал Мельвиль. —Attendez,2677 [— Погодите,] и он, взяв руку Пьера, сделал ему знак третьей степени масонского чина. Пьер, улыбаясь, ответил ему.

— Кто же вы? — сказаль Мельвиль.

—2678 Qui je suis? Кто я? — сказал2679 он Пьер. —Я вам скажу это,2680 я знаю вас и я не буду просить тайны: я знаю, вы сохраните ее. Фамилия моя вам2681 всё равно не нужна, но я — один из богатейших людей России. Я — русский граф, у меня два огромных дома в Москве; но я остался здесь для того, чтобы...2682 видеть погибель французской армии, в которую я верю, и остался не в своем доме и не под своим именем. — И вы верите в погибель французов? — Да. но я не могу сказать вам...2683 Кроме того, у меня есть замысел... но я не скажу. Пончини

Мельвиль долго и внимательно посмотрел на Пьера.

— Ну, не будем говорить про это, спаситель мой. Оставим вражду, мы два человека, далекие, чуждые друг другу по всему, кроме сердца, которое говорит мне, что вы — брат мой, и будем братьями.

— И будем братьями, — повторил Пьер.

Они, радостно улыбаясь, смотрели друг на друга. Мельвиль сел подле него.2684 Далее зач. текст исправленной рукой Толстого корректуры (см. вариант № 241, стр. 402) со слов: — Oh, la terrible chose que la guerre, сказал Пончини, кончая словами: Вы любите эту строфу, вы прочувствовали тоже... (стр. 403). Вместо зач. вписан рукой Толстого на корректуре и подклеенных листах дальнейший текст.

— Какая судьба странная иногда руководит людьми, — начал он. — Кто бы мне сказал, что я буду военный, что я буду служить императору, что я буду в России, в Москве, что первый мой шаг в Москве будет сопряжен с опасностью жизни и что меня спасет собрат по масонству. Вы знаете, наша фамилия — одна из самых старых во Франции.

И с той легкой и2685 добродушной наивной откровенностью француза Мельвиль рассказал Пьеру всю свою жизнь, все свои семейные, имущественные, родственные и даже любовные отношения. Ma pauvre mère,2686 Моя бедная мать разумеется, играла важную роль в этом рассказе.

История его состояла в том, что он был счастлив и богат до революции, эмигрировал во время революции и вернулся вернулись во время Империи, что он простил узурпатору всё за славу, которой он покрывал Францию, и сам он стал под победоносные орлы de l’homme de destin.2688 [рокового человека.]

— Но я не военный человек по душе, мои желанья, вся моя жизнь не в этом, а вот где, — и Мельвиль показал Пьеру в медальоне портрет красивой девушки, которая была его невеста и была дочь закоренелого эмигранта. Весь рассказ Мельвиля был искренний, задушевный, и голос и лицо его были необыкновенно приятны, и Пьер всей душой сочувствовал ему.

[Далее от слов: — Но что я говорю про себя только, скажите и вы мне свою историю почти совпадает с текстом варианта № 241 (стр. 403) зa исключением упоминаний об Аксинье Ларивоновне, которые здесь вычеркнуты.]

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов во всё утро 2-го сентября не достигло еще квартала, в котором жил теперь Пьер.

Пьер находился в продолжение последних двух, уединенно проведенных дней в кабинете Иосифа Алексеевича в состоянии, близком к сумашествию. Всем существом его овладела одна, неотвязная мысль — мысль о деле, которое он должен был совершить. Он сам не знал, как и когда овладела им эта мысль, но мысль эта овладела им так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего, что всё, что он видел и слышал, проходило перед ним, как во сне, и что только одна эта минута неизбежного будущего поступка поглощала всё его внимание. Сначала он, как бы шутя, сказал себе, убегая из дома, что он мог бы остаться в Москве и принять с народом участие в защите столицы; потом ему смутно представилась другая мысль в связи с кабалистическим значением своего имени, потом он, на всякий случай, достал себе кафтан и пистолет. И в тот день, когда он вернулся вместе с народом из-за Трехгорной заставы, убедившись, что защищать Москву не будут, и положил заряженный пистолет на стол, он почувствовал, что дело, представлявшееся ему прежде только возможным, теперь было неизбежно.

Представление того студента в Вене в 1809-м году, который покушался на жизнь Бонапарта и был казнен, беспрестанно возникало в воображении Пьера. И то, что при исполнении своего намерения он рисковал жизнью, еще более возбуждало Пьера.

«Да, один за всех я должен совершить или погибнуть, — думал Пьер.2690 Ну что бы было, если бы я кинжалом ударил его и кинжал мой ударился бы о кольчугу... Ему казалось, что он слышит свист, визг — Да, я подойду... вот так». Пьер встал, взял в руки пистолет и прицелился в угол шкафа. — Не я, а рука провидения казнит тебя, — проговорил Пьер слова, которые он намерен был сказать Наполеону, убивая его. — Ну что ж, берите, казните меня, — говорил дальше Пьер, принимая покорную позу. Вообще Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни смерти, ни даже раны, которую он нанесет Наполеону, но представлял себе2691 преимущественно с необыкновенной яркостью и с грустным наслаждением свою погибель и свое геройское мужество при перенесении казни.2692 То неопределенное, но страстное чувство пожертвовать чем-то самым дорогим для чего-то, в первый раз испытанное Пьером на собрании дворян в Слободском дворце, то самое желание, которое заставило его расстроить свое состояние для выставки полка, тоже чувство желание, которое выгнало его из Москвы в Можайск и заставило загнало в самый пыл сражения, это самое чувство теперь в задуманном Пьером деле находило себе полное удовлетворение.

То неопределенное, но страстное испытанное Пьером в первый раз в Слободском дворце чувство, вследствие которого он решился выставить полк и сам поехал в Можайск и заехал в самый пыл битвы, то же чувство, вследствие которого он убежал из своего роскошного дома и, живя в доме Баздеева, ел одни щи и кашу, это чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия2693 и вместе выказывания презрения ко всем благам мира теперь в задуманном им деле находило себе полное удовлетворение.

Был уже 2-й час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но вместо того, чтобы действовать, он с наслаждением думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие, будущие подробности. К сознанию действительности привели его громкие крики, раздавшиеся в сенях.

«Уж не пришли ли к нам?» подумал он и вышел в сени. В сенях была кухарка, Герасим, дворник2694 и две незнакомые женщины и Макар Алексеевич.

Макар Алексеич в своем обычном халате, но нараспашку и с красным, изменившимся лицом и бегающими глазами отбивался от Герасима и дворника. В одной руке он держал короткое ружье с расширяющимся дулом (называвшееся мушкетоном), другой рукой он тащил за платье визжавшую кухарку Мавру.

— Шпионша! — кричал пьяным голосом полусумашедший старик. — Ружье отнять хочешь? Ты кто? Ты — баба. Изрублю!

Макар Алексеич смутился в первую минуту, увидав Пьера, но, заметив, что [Пьер] смутился еще более его самого, тотчас же ободрился.

— Граф! — закричал он. — Ты — патриот? Патриот ты или нет? Ты кто?.. А? Или ты — подлец.

— Барин, сделайте милость, пожалуйста оставьте, — говорил Герасим, высвобаживая кухарку из рук пьяного и осторожно стараясь поворотить его назад за локти.

— Ты кто, Бонапарт? — кричал Макар Алексеич, обращаясь к Герасиму.

— Это нехорошо, сударь. Да вы, пожалуйста, Макар Алексеич, вы отдохните.

— Прочь, раб презренный! не прикасайся! —крикнул Макар Алексеич, — тебе я говорю, граф, ты — подлец или нет?

— Батюшка, сударь, — уговаривал Герасим, наступая на Макара Алексеевича, — пожалуйте...

Герасим кивнул дворнику. Макар Алексеевича подхватили под руки и вытащили в кухню.

— Что это? — спросил Пьер у кухарки, оставшейся в сенях.

— И смех, и горе,2695 заговорила..., обращаясь к Пьеру. Тут — отвечала кухарка, — француз того гляди, а тут свой француз проявился. Вот только Герасим Макеич вышли, а он и захвати... О господи!2696 Наши соседки-то назад вернулись. — А что слышно про... Пьер пошел назад в дверь, чтоб По грехам нашим. Анну Карповну всю до чиста ограбили, злодеи. Только выехала на Козиху, выскакало их пятеро, и повозку и лошадей — всё отняли, насилу сами ушли, — говорила словоохотливая кухарка.

— Кто, французы? — спросил Пьер.2697 — Они. По всей Москве расползлись, — сказала кухарка, направляясь к двери. [Пьер], вспомнив о том, что мешкаться и ждать нечего, тоже направился к себе. — Ай! — вдруг послышался пронзительный, отчаянный крик кухарки. Пьер остановился и услыхал, что кто-то стучал в наружные двери.

Не успела кухарка ответить, как послышался стук в входные двери и кухарка, выглянув в окно, пронзительно взвизгнула и, закричав: французы! они! — побежала в кухню.

Через минуту сени были полны народом. Все, бывшие в доме, столпились в кучу, и Герасим отворил двери.

Пьер, решивший сам с собою, что ему, до исполнения своего намерения, не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях. В сени вошли два француза.

Французы были оба офицеры.

Один,2698 среднего небольшого роста, был невысокий,2699 худощавый бледный, молодой человек (офицер по мундиру с весьма красивым и нежным лицом). Другой был мускулистый, широкоплечий, загорелый мужчина с твердым и грубым выражением2700 сухого загорелого лица.

2701 Среднего роста, худой, бледный, своими исполненными тихим достоинством приемами Бледный молодой человек с первого же взгляда поразил Пьера своими тихими порядочными приемами, необыкновенно нежно-красивым, истомленным, но породистым лицом. Пьеру показалось, что он как будто видал прежде где-то в гостиных этого молодого человека. Бледный, красивый офицер, войдя первым, окинул взглядом всех, стоявших в сенях и, увидав женщину, сестру Герасима, приподнял шляпу и улыбнулся с очевидно настоящей, сердечной учтивостью и доброжелательством (причем его красивое лицо сделалось еще красивее).

Что-то порядочное, d’un enfant de bonne maison,2702 [отпрыска хорошего дома,] что так родно было Пьеру, было в его улыбке и словах.

— Pardon, madame...2703 [— Извините, сударыня...] квартир, — сказал он, видимо искренно тяготясь необходимостью потревожить этих чужих для него людей.

— Nous ne ferons point de mal à nos hôtes, vous serez contents de nous. Si sela ne vous déranger pas trop,2704 [— Мы не причиним вреда нашим хозяевам, вы нами будете довольны. Ежели вас это не очень стеснит,] — прибавил он, подвигаясь вперед и оглядываясь вокруг себя.

Все, бывшие в сенях, жались вместе, и никто не отвечал.

— Est ce que personne ne parle français ici?2705 [— Никто здесь но говорит по-французски?] — крикнул резким и громким голосом другой француз.

Никто не откликнулся ему.2706 Он пожал плечами и презрительно фыркнул носом, прошел вперед

— Je vous le disais bien, capitaine, — проговорил этот француз, — que nous ne trouverions que des f... moujiks dans cette... de quartier.

— Je reste ici tout de même,2707 [— Я же вам говорил, капитан, что мы найдем только... мужиков на этой... квартире. — Тем не менее я остаюсь здесь, —] — тихим, но начальническим тоном отвечал2708 За ч.: Мервиль старший, подходя к двери, от которой поспешил отойти Пьер. тот, которого звали капитаном.

— Sacrebleu,2709 [— Проклятие,] — проворчал загорелый француз и, бренча саблей, вышел опять на улицу к солдатам, которые стояли у ворот. Тот, которого называли капитаном,2710 опять остановился, стараясь дать уразуметь обратился к выступившему к нему Герасиму, стараясь внушить, что он займет только квартиру и что будет платить за всё, что возьмут у них.

Герасим, коверкая свой язык и прибегая к знакам, говорил, что господ нету и что он без господ ничем распорядиться не может.

Но между тем солдаты, бывшие с капитаном, не дожидаясь разрешения, отворили ворота и вводили лошадей.

Французский офицер,2711 пожал плечами улыбаясь, развел руками перед Герасимом, давая чувствовать, что он не понимает, и пошел к двери, у которой стоял Пьер.

Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макар Алексеича с мушкетоном в руках.

Макар Алексеич, увидав француза, прокричал что-то бессмысленное и прицелился. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновение Пьер бросился на пьяного. В то время, как Пьер схватился за мушкетон, Макар Алексеевич надавил спуск и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Слышно было, как пуля попала в стену недалеко от французского офицера.2712 Дворник и Герасим потащили за руки Макара Алексеевича. Французский офицер, видимо сделав усилие над собой, с2713 бледным, испуганным лицом улыбкой на бледном лице оглядывался вокруг себя.

Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер2714 подбежал к офицеру и по-французски спросил офицера, не ранен ли он.

— Je crois que non,2715 — Кажется, нет, — отвечал офицер, ощупывая себя, — mais je l’аi manqué belle,2716 [но я счастливо отделался,] — прибавил он, указывая на пулю.2717 Пуля попала в ударила в потолок от толчка, который дал Пьер мушкетону. — Et grâce à vous.2718 [И благодаря вам.]

— C’est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu’il faisait. Ah, je suis vraiment au désespoir de ce qui vient d’arriver,2719 — Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал. Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось, говорил Пьер, стараясь объяснить положение Макара Алексеевича. — быстро заговорил взволнованный Пьер, совершенно забывая свою роль.

Французский офицер сначала недоверчиво несколько секунд посмотрел на Пьера, но потом как будто и он также по наружности и приемам Пьера узнал в нем родственное существо, лицо его вдруг изменилось, и он с ласковой улыбкой протянул руку Пьеру.

— Ah, je savais bien que vous étiez Français,2720 [А, я так и знал, что вы француз,] — сказал2721 Мервиль французский офицер, протягивая Пьеру руку. — Qui que vous soyez, vous m’avez sauvé la vie et je vous en remercie et le capitaine Merville ne l’oubliera pas [Кто бы вы ни были, вы спасли мне жизнь, и я вас зa это благодарю, и капитан Мервиль этого не забудет]. Француз, нe столько потому, что Пьер говорил по-французски, сколько потому, что Пьер, по понятиям Мервиля, совершил великодушный подвиг, спасши ему жизнь, был несомненно уверен, что Пьер был француз. он.

— Нет, я не француз, — я — русский, — быстро сказал Пьер, — но2722 не в том дело: человек, который стрелял в вас ради бога не обвиняйте этого несчастного человека. Он — сумашедший. Перед самым приездом вашим2723 мы эти люди шли за ним, чтобы отнять у него это несчастное ружье.2724 Французские солдаты, бывшие на дворе, вбежали в дом на звук выстрела, но французский офицер отослал их назад, сказав им, что ружье выстрелило по неосторожности. Но только что ушли солдаты, как вбежал товарищ

— Vous me demandez grâce pour cet homme, c’est bien, je vous l’accorde,2725 [— Вы просите, чтоб я простил этого человека. Хорошо, я прощаю его,] — сказал офицер, — c’est le moindre que je puisse faire pour un homme qui m’a sauvé la vie.2726 [это самое меньшее, что я могу сделать для человека, который спас мне жизнь.]

Со двора послышались быстрые шаги, и тот загорелый француз, который уже входил в дом, вскочил в сени.

— Eh bien? Qu’est ce qu’il y a?2727 [— Ну, что тут такое?] — крикнул он, останавливаясь перед Пьером и2728 зловеще кровью налившимися глазами глядя на него. — C’est lui. Dites un mot capitaine et je lui brise le crâne,2729 [— Это он. Скажите только слово, капитан, и я размозжу ему череп,] — сказал он, хватаясь рукой за саблю.

С большим трудом и усилиями только мог2730 новый знакомый Пьера французский офицер успокоить своего подчиненного и внушить ему, что никто не стрелял по нем и что никого не нужно наказывать.

— Une vilaine face, tout de me même,2731 [— А все-таки отвратительная рожа,] — несколько раз повторял загорелый француз, угрожающе глядя на Пьера.

— A bah! Alors c’est différent,2732 [— А, вот что! Тогда другое дело,] — наконец сказал он,2733 наконец, когда ему объяснили поняв, что его капитан был доброжелательно расположен к Пьеру. — Vous dites qu’il parle français. — Parlez vous français, vous,2734 [— Вы сказали, что он говорит по-французски. — Вы по-французски говорите, эй?] — обратился он к Пьеру.

Пьер, пожав плечами, ничего не ответил.

— Tant pis,2735 [— Тем хуже,]сердитоперебил Кадор. — пробормотал загорелый француз. — Je les ai vu à l’oeuvre, capitaine, je les ai vu à l’oeuvre, ces gredins de moujiks à Smolensk. Ils demandent a être menés la main haute, la main haute, capitaine,2736 [Я их видел за работой, капитан, я их видел за работой, этих подлецов мужиков в Смоленске. Их нужно держать в ежовых рукавицах, в ежовых рукавицах, капитан,] — проговорил он, уходя и бросая строгий взгляд на Пьера.2737 C’est un bon garçon ce Cador, mais soldat jusqu’au bout des ongles [Кадор — добрый малый, но солдат до кончика ногтей], — сказал

Французский офицер вместе с Пьером вошли в гостиную, которую им отворил Герасим. Французский офицер, не столько по белым рукам, по перстню, который был на Пьере, и по его белью, которое, хотя и грязное, было тонко, сколько по всем приемам Пьера и по его презрительному молчанию на грубые слова солдата понял qu’il avait affaire à un gentilhomme,2738 [что он имеет дело с дворянином,]истаралсясмягчить грубость своего товарища. Пьер ничего не ответил на это и сказал, что эти комнаты, в которые они вошли, и ему, видимо, хотелось разговориться и сблизиться с Пьером. Он еще раз стал благодарить за спасение жизни. Пьер ничего не ответил.

— Эти комнаты могут быть в вашем распоряжении, — сказал Пьер и хотел уйти.2739 Офицер сказал, что комнаты прекрасны, но он просил Офицер взял за руку Пьера и просил присесть и побыть с ним хоть несколько минут.

— Sans vous je risquais de manquer le plus beaux moment de la campagne.2740 [— Без вас я подвергался опасности пропустить самый прекрасный момент кампании.]

— Я не могу не быть вам благодарным. Меньшее, что мы можем сделать, это — по крайней мере, чтобы знать взаимно, с кем мы имеем дело, — сказал офицер, подвигая кресло Пьеру.

Пьер сел.

— Comte de Merville, capitaine de dragons,2741 [— Граф де Мервиль, драгунский капитан,] — сказал офицер, называя свою фамилию и кланяясь с приемами человека большого света.

— Вы меня извините, что я не могу сказать вам своего имени, — сказал Пьер. Мервиль с удивлением посмотрел на Пьера, но тотчас же переменил разговор.

— Итак, вы не сделали, как другие, вы остались в Москве, — сказал он. — Это ваш дом?

Пьер сказал, что дом этот не принадлежит ему и что он только случайно живет в нем.

— Ах, да, вы нанимаете, — сказал французский офицер, беспокойно оглядываясь. — Но все-таки вы — дома, я разумею, вы нанимаете этот дом?

— Нет. Только по некоторым обстоятельствам мне было неудобно жить в своем доме, и я переехал сюда.

Наступило молчание, во время которого Мервиль оглядывался и вдруг с неловкой улыбкой сказал:

— Mon cher, je meurs de faim, est ce que vous ne pourriez me donner quelque chose... à manger?2742 [— Милый мой, я умираю с голоду, не можете ли вы дать мне чего-нибудь... поесть?]

Последнее чувство враждебности к Мервилю, как к врагу, которое оставалось еще в душе Пьера, исчезло при этих словах и этом дурно скрытом выражении голода. Он пошел к Герасиму и попросил его подать поесть и выпить того, что было.

Когда принесены были яичница, самовар, водка и вино, француз просил Пьера принять участие в этом répas.2743 [завтраке.]

Пьер, не евший еще в этот день, охотно согласился. Мервиль начал говорить о войне и о значении Москвы. Мервиль недоумевающе спрашивал Пьера, что такое значило настоящее положение Москвы, к чему подвести его: сдана ли Москва? покинута ли? с бою ли отдана она? Настоящее положение Москвы не подходило ни под какие правила или предания истории.

Пьер ничего не мог отвечать ему на это: он тоже не понимал, что такое значила эта Москва в это после обеда 2-го сентября. Он отвечал своему собеседнику, что по некоторым причинам, о которых он ничего не может сказать, он был лишен возможности знать то, что делалось в городе.

Подчиняясь невольно тому хорошему расположению духа и оживлению, которое возбуждается водкой и утолением голода, разговор их стал оживляться.

Они заговорили о предшествующей кампании, о Бородинском сражении, при котором Пьер не мог удержаться, чтобы не сказать, что он присутствовал.

— Да, с тех пор, как существует мир, не происходило такого великого сражения, — сказал Мервиль. — И вы доказали, что вы — великая нация!

Мервиль, очевидно, старался быть приятным своему собеседнику и беспрестанно восхвалял русских, но всё то, что было лестного в его речах для самолюбия народного, уничтожалось тем, чего не переставал сознавать Пьер, что всё это лестное говорилось в Москве французом.

Как ни старался быть осторожен Мервиль в своих разговорах, он все-таки беспрестанно бередил рану народного самолюбия Пьера. Вероятно, Мервиль заметил это: он с тактом светского и образованного человека переменил разговор. Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении, Пьер испытывал невольное наслаждение в разговоре с человеком своего мира и по свойствам своим ему в высшей степени симпатическим. Кроме того, Пьера бессознательно2744 радовало веселило забавляло и увлекало то удивление, которое он возбуждал в Мервиле, выказывая ему свое, неожиданное для французского офицера, общее европейское образование,

Пьер, чувствуя на себе обязанности хозяина, налил Мервилю стакан вина. Французский офицер с улыбкой указал на другой стакан, предлагая выпить вместе.

— Timeo danaos et dona ferentes,2745 [— Боюсь данайцев и дары приносящих,] — сказал Пьер, улыбаясь.2746 и невольно забавляясь удивленном

— О нет, напротив, — отвечал Мервиль, поспешно выпивая свой стакан. — Мы произносим по-латыни иначе, — и он сказал ту же цитату французским произношением.

Мервиль, задумавшись, с улыбкой на лице, долго смотрел после этого на лицо Пьера. Этот2747 странный таинственный человек, видимо, сильно занимал его. Вследствие цитаты из Виргилия, они заговорили о римском поэте, потом о французских трагедиях,2748 которые оба одинаково любили. За бутылкой вина Пьер всё более и более забывал свою роль и свои мрачные намерения и испытывал всё более и более бессознательное удовольствие в приятной беседе и бессознательное чувство давно уже неиспытанной им беспричинной радости жизни. и оба сошлись в предпочтении Корнелья2749 Так в рукописи. Расину.

Разговор был прерван приходом нового французского офицера, приятеля Мервиля. Новый офицер этот, как сообразил Пьер по его мундиру, отношениям с Мервилем и их разговорам, был старше чином Мервиля и занимал, вероятно, важный пост при штабе какого-то важного лица. Он поминал часто маршала, говорил об общих распоряжениях и о том, что делалось dans le Kremlin2750 [в Кремле] и в центре города.

Офицер этот, плотный, высокий, с широким лбом, выдвинутым подбородком ясного, бритого лица, очевидно, был из тех детей Революции, которыми была полна армия Наполеона и, несмотря на высшее положение в войске, он, видимо, дорожил своей дружбой с аристократом Мервилем. Пьер, которого Мервиль представил этому офицеру под именем le maitre de maison,2751 [хозяина дома,] несколько раз хотел уйти во время разговора этого офицера, но какое-то невольное чувство и слабости, и любопытства, и отчаяния удерживало его. Герасим принес еще две бутылки вина, и Пьер, не отказываясь от вина, которое наливали ему, слушал разговор офицеров.

Новый офицер рассказывал о том, что происходило в городе. Он говорил о том, какие дворцы (может быть, говорил именно про дом Пьера) остались в городе со всеми своими богатствами, о том, как собралась депутация из иностранцев, которая отправлена к императору, о том, какие экипажи были найдены в лавках без хозяев2752 и как маршал взял себе одну и кто и кто взял несколько карет и колясок. Потом он рассказывал про слух (который был ложен) о том, что к императору приехал посланник от Александра просить мира. Из рассказа его Пьер узнал о том, что император остался ночевать dans les faubourgs2753 [в предместье] и что предполагают, что он завтра сделает свой въезд.

Попрекнув Мервилю за то, что он забрался в такую даль, и потрепав по плечу Пьера, офицер этот ушел, насвистывая какую-то песенку.2754 Пьер тоже встал и ушел в свою комнату, в кабинет, бывший в конце коридора.

Когда Мервиль, ходивший провожать своего товарища, вернулся в гостиную, он застал Пьера с опущенной головой сидевшего за столом, очевидно, не замечавшего и не слышавшего того, что происходило вокруг него. Сосредоточенное и воспаленное лицо Пьера было и мрачно, и жалко.

Не то, что Москва была взята и что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали его, как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучало его в настоящую минуту. Его мучало сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, ласковые речи и разговор с этим приятным человеком (как ни досадно было Пьеру, он не мог не сознаться, что Мервиль был ему очень приятен) уничтожили совершенно всё то сосредоточенное мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Заряженный пистолет был там в кабинете. Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея, но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Он боролся против этого сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть и что прежний мрачный строй мысли разлетелся, как прах, при прикосновении первого дружески расположенного человека и что другой мир — человеческих отношений охватил его.

Мервиль подошел к нему и взял его за обе руки.

— Eh bien, vous êtes triste, n’est ce pas?2755 [— Что ж это, вы грустны, не так ли?] — сказал он.

— Oui, je le sui,2756 [— Да,] — отвечал Пьер, поднимая голову и мрачно взглядывая на Мервиля.

Мервиль с нежным участием смотрел на Пьера.

— У вас есть тайна, и тяжелая тайна, я это вижу, — сказал Мервиль, — я не имею права и не хочу ее знать. Но я вам обязан жизнью и в том положении, в котором мы находимся, может быть я могу быть вам полезен. Не могу ли я что-нибудь сделать для вас?

— Нет, ни вы, никто ничего не может сделать для меня,2757 вдруг вскрикнул — сказал Пьер,2758 ему, приходя в свойственное ему состояние б бешенства и опуская голову,2759 — Вы хотите знать, кто... Я вам скажу, кто я чтобы не поддаться влиянию добродушно-ласкового участия Мервиля.

— Я ничего не желаю, мне ничего не жаль, но я раскаиваюсь, я иначе бы должен был поступить... в такое время... — говорил Пьер.

Мервиль перебил его.

— Я понимаю ваши чувства, — сказал он, — но вы — такая великая нация, что вам нельзя отчаиваться. Притом, — сказал он, улыбаясь, — общие дела никак не должны иметь влияния на отношения частных лиц. Я одно только хотел сказать вам, — сказал он после минутного молчания. — Вы спасли мне жизнь, и я чувствую к вам истинное участие и дружбу, которую предлагаю вам. — И Мервиль2760 улыбаясь протянул руку.

Пьер2761 вдруг смягчился пожал протянутую руку2762 Они молча с улыбкой посмотрели друг на друга. Под влиянием ли выпитого вина или тех исключительных условий, в которых они находились, но эти два совершенно чуждые человека почувствовали себя друзьями. и не мог не ответить улыбкой на ласковую улыбку Мервиля.

— За нашу дружбу, — сказал Мервиль, наливая два стакана вина.

Пьер взял налитый стакан и, как будто отряхнув все мрачные мысли, подвинулся к столу.

— Какая судьба странная иногда руководит людьми, — сказал Мервиль. — Кто бы мне сказал, что я буду военный, что я буду служить императору, что я буду в России, в Москве, что первый мой шаг в Москве будет сопровожден с опасностью жизни и что меня спасет2763 человек русский, которого имени я не буду знать и к которому я буду чувствовать истинную дружбу. Вы знаете, наша фамилия одна из самых старых во Франции, — продолжал он. И с той легкой и наивной откровенностью француза Мервиль рассказал Пьеру всю свою жизнь, все свои родственные, имущественные, семейные и даже любовные отношения. «Ma pauvre mère»2764 [«Моя бедная мать»] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе. История его состояла в том, что он был счастлив и богат до Революции, эмигрировал во время Революции и вернулся во время Империи, что он простил узурпатору всё за славу, которой он покрывал Францию, и сам стал под победоносные орлы de l’homme du destin.2765 [рокового человека.]

Потом Мервиль показал Пьеру на медальон, портрет красивой девушки, которая была его невеста и была дочь закоренелого эмигранта. Весь рассказ Мервиля был прост, искренен и задушевен.

Слушая его, Пьер перенесся окончательно в другой мир из того, в котором он жил это последнее время. Забытая им любовь2766 та чистая, преданная любовь к Наташе, которая жила в его душе, вдруг выплыла из-за других чувств, поднялась выше всего и залила всё, вышла, овладела им. к Наташе неожиданно вдруг охватила его и наполнила всю его душу.

«И я любил, и я люблю, — думал он, слушая Мервиля.2767 и не так, как он, люблю какого-то ребенка, которого он не видал 10 лет, а люблю женщину, которую я знаю, душу которой я знаю! — Да, люблю Наташу».2768 ту, которую я встретил вчера в этой старой карете, которую я видел вчера». И, слушая Мервиля, Пьер думал о ней, видел перед собой все малейшие подробности своей встречи с нею у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния: он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь, как на зло, она со всей прелестью воспоминания всплыла в его душе.

«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», слышал он теперь сказанные ею слова, видел перед собой эти глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос...2769 И он, слушая рассказ Мервиля, чувствовал, что в эту минуту вся его душа была полна одним чувством — любовью к ней.

«О, что бы я дал, чтобы быть с нею, — думал он, слушая Мервиля. — Как я люблю ее. Одно, что я люблю на свете».

— То, что я рассказал вам, я не расскажу никому из своих товарищей, — говорил Мервиль, — но, не говоря про жизнь, которой я вам обязан, я испытываю какое-то странное чувство, говоря с вами. Мы с вами никогда не видались, не увидимся, может быть, а между тем мы близки, мы понимаем друг друга.

— Да, да, — сказал Пьер,2770 поглощенный теперь весь своими мыслями о Наташе. — Я никому никогда не рассказал бы про свою любовь, но вам я расскажу. Моя жизнь очень проста и в ней ничего нет интересного, кроме одного (вам не нужно знать), кроме любви к женщине, которая никогда не была и не будет моею, потому что я женат. И Пьер, вызванный вопросами Мервиля, рассказал ему всю свою историю и в особенности то, что имело связь с Наташей. Не называя фамилий, он со всеми подробностями рассказал ему про сватовство князя Андрея, про ее измену и про свою любовь, про которую он никогда не говорил никому. взволнованный и своими воспоминаниями и выпитым вином.

— Но вы любимы, — сказал он, — вы надеетесь быть счастливы. Я — это другое дело. Я с первой молодости любил и люблю только одну женщину и никогда она не будет моею.

Мервиль так же хорошо умел слушать, как и рассказывать. Он облокотился на руку, глядя на Пьера, видимо с участием и интересом ожидая его рассказа.

— Отчего же? — сказал он.

— Это странно, — начал Пьер. — Я любил ее давно, но я недавно узнал это. Я любил ее, но не смел ни ей, ни даже сам себе сказать, что я люблю ее, потому что я слишком любил ее. И я женился на другой, которую я не любил. Вы не можете понять этого? — спросил [Пьер].

Мервиль сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все-таки просит продолжать.

— Я женился, — продолжал Пьер. — И узнал свою любовь только тогда, когда она полюбила моего лучшего друга.

Мысль, что этот человек никого не знает и не узнает из действующих лиц и никогда не встретится с ним в жизни, возбуждала его к полнейшей откровенности. Он рассказал все свои несложные отношения к Наташе.

Более всего из рассказа Пьера поразило Мервиля то, что Пьер был очень богат, что он имел два2771 дома дворца в Москве и что он бросил всё и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.

— У меня есть намерение, о котором я не могу открыть вам, — сказал Пьер, — но не в том дело.2772 На вопросы о причинах этого

Задушевный2773 и несколько пьяный разговор их был прерван приходом Герасима, который сообщил, что в городе видно зарево пожара. Они вместе вышли на улицу.2774 В эту ночь занялся в Москве первый пожар в Каретном ряду на Петровке. Забыв о том, что они были враги и были в Москве, они заговорились до поздней ночи и в 12-м часу вместе вышли на улицу.

Ночь была темная, и налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве на Петровке пожара.

Ничего странного и страшного не было в небольшом пожаре за две версты в огромном городе и потому2775 полюбовавшись заревом, два новые друга вернулись домой и спокойно разошлись спать по своим комнатам. никто не обратил на это зарево особенного внимания.

Но, выйдя на двор, Пьер почувствовал, что он после долгого воздержания выпил слишком много вина и потому он, даже не простившись с своим другом, отошел от него нетвердыми шагами и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.