с аудиокомментариями
Первое сохранившееся стихотворение Толстого «Милой тетеньке» было написано ко дню именин Т. А. Ёргольской. Дата проставлена ее рукой.
В дневнике сделан набросок «Записок». Если не считать детских сочинений, то этот маленький автобиографический текст можно считать самым ранним из известных творческих начинаний Толстого.
В 90-томном собрании сочинений этот набросок опубликован в составе дневников Толстого.
Текст был задуман Толстым после вечера, проведенного у дальних родственников Волконских. В дневнике от 24 марта 1851 года записано: «Написать нынешний день со всеми впечатлениями и мыслями, которые он породит». Толстой работал над «Историей...» несколько дней, потом, вероятно, охладел к замыслу. Но эта попытка способствовала выработке творческого метода Толстого. «Детство» построено как описание, главным образом, двух дней.
Толстой отправил «Детство» редактору журнала «Современник» Н. А. Некрасову. «Просмотрите эту рукопись и, ежели она не годна к напечатанию, возвратите ее мне. В противном же случае оцените ее, вышлите мне то, что она стоит по вашему мнению, и напечатайте в своем журнале. Я впредь соглашаюсь на все сокращения, которые вы найдете нужным сделать в ней, но желаю, чтобы она была напечатана без прибавлений и перемен», — писал он в сопроводительном письме. Некрасов высоко оценил рукопись неизвестного автора, подписавшегося инициалами Л. Н.
Получено письмо от редактора «Современника» Н. А. Некрасова с согласием напечатать «Детство». Как выразился о прочитанной рукописи Некрасов, «мне кажется, что в авторе ее есть талант». Толстой, в свою очередь, признавался, что это письмо обрадовало его «до глупости».
«Детство» вышло в сентябрьской книжке журнала «Современник». При публикации в текст была внесена правка, в том числе название было изменено на «Историю моего детства». Толстой был очень недоволен этим. «Я испытал то неприятное чувство, которое испытывает отец при виде своего любимого сына, уродливо и неровно обстриженного самоучкой-парикмахером», — писал он 18 ноября в неотправленном письме Н. А. Некрасову.
Литературный дебют молодого писателя сразу же привлек внимание публики. Из письма М. Н. Толстой 4 апреля 1853 года: «Каким образом все узнали, что это ты писал, я не знаю, но мне все знакомые твердят одно: „Как ваш брат отлично пишет!“»
После проигранного русской армией сражения на реке Черной 4 августа 1855 года, в котором Толстой принимал участие, он с товарищами сложил сатирическую песню «Как четвертого числа…». Она быстро завоевала популярность не только в армейских кругах, но и за их пределами. Согласно воспоминаниям ряда современников и аргументации С. С. Дорошенко, Толстому могла принадлежать и другая песня «Как восьмого сентября…», хотя сам Толстой в поздние годы опровергал свое авторство. В любом случае, какая-то из этих песен стала источником неприятностей для писателя, сообщавшего 10 ноября и 5 декабря 1856 года С. Н. Толстому, что «великий князь Михаил, узнав, что я, будто бы, сочинил песню, недоволен особенно тем, что, будто бы, я учил ей солдат». «Эта штука в прошлое царствованье пахла крепостью, да и теперь, может быть, я записан в 3-е Отделенье и меня не пустят за границу».
И. С. Тургенев призывает Толстого оставить военную карьеру, поскольку его назначение — «быть литератором, художником мысли и слова», и выражает желание познакомиться с Толстым лично. Также сообщает, что часто видится с родными Толстого и полюбил их от души. Тургенев некоторое время даже был увлечен сестрой Толстого Марией Николаевной, с которой познакомился осенью 1854 года.
«Приехав вчера в Петербург в 9 часов, я тотчас же поехал в баню, убедившись, однако, наперед, что Тургенев будет дома до 12 часов. Из бани, напившись чаю, я побежал к нему… Мы с ним сейчас же изо всех сил расцеловались. Он очень хороший. С ним вместе поехали к Некрасову, у которого обедали и до 8 часов сидели и играли в шахматы».
По приезде в столицу Толстой знакомится с писателями и критиками круга «Современника»: А. В. Дружининым, В. П. Боткиным, П. В. Анненковым и другими известными литераторами. Из «Моих воспоминаний» А. А. Фета: «В продолжение часа, проведенного мною у Тургенева, мы говорили вполголоса из боязни разбудить спящего за дверью графа.
— Вот все время так, — говорил с усмешкой Тургенев. — Вернулся из Севастополя с батареи, остановился у меня и пустился во все тяжкие. Кутежи, цыгане и карты во всю ночь; а затем до двух часов спит как убитый. Старался удерживать его, но теперь махнул рукою. <…> с первой минуты я заметил в молодом Толстом невольную оппозицию всему общепринятому в области суждений».
Толстой много общается с критиками «эстетического» направления (В. П. Боткиным, А. В. Дружининым и П. В. Анненковым), что отражается на его прозе этого времени (например, рассказ «Люцерн» и повесть «Альберт»). Он их сам называет «бесценным триумвиратом» в одном из писем Боткину. В общении с этими влиятельными критиками своего времени и благодаря их поддержке Толстой поверил в себя как писатель. Из письма Толстого В. П. Боткину: «Мне серьезно полезны ваши письма. Как я подумаю, что вы так серьезно смотрите на мое писанье, так я и сам оперяюсь».
На обеде у И. С. Тургенева Толстой, «глупо-оскорбленный стихом Некрасова, всем наговорил неприятного». Отношения Толстого с редакцией «Современника» осложнились вскоре после его приезда в Петербург из-за его провокационных и недостаточно демократичных, по мнению близких к редакции писателей, высказываний.
Злободневные комедии «Дворянское семейство», «Практический человек», «Дядюшкино благословенье» и «Свободная любовь» остались незавершенными.
Почти одновременно А. И. Давыдовым были изданы «Военные рассказы» Толстого, а Д. Я. Колбасиным выпущено отдельное издание «Детства и Отрочества».
В «Современнике» опубликована статья Н. Г. Чернышевского «„Детство“ и „Отрочество“. Военные рассказы графа Л. Н. Толстого». Для характеристики творческого метода Толстого Чернышевским было использовано ставшее хрестоматийным выражение «диалектика души» (т. е. изображение форм и законов психической жизни в ее текучести). Другой особенностью прозы Толстого Чернышевский называл «чистоту нравственного чувства».
Назидательный рассказ «Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн», опубликованный в «Современнике», был воспринят приятелями Толстого как свидетельство того, что его талант пошатнулся. С этого времени произведения Толстого уже не встречают такого единодушно-восторженного приема, как прежде.
Некрасов не хочет печатать повесть «Альберт» и пишет Толстому: «Главная вина вашей неудачи в неудачном выборе сюжета, который не говоря о том, что весьма избит, труден почти до невозможности и неблагодарен. В то время, как грязная сторона вашего героя так и лезет в глаза, каким образом осязательно до убедительности выказать гениальную сторону?». Повесть все же была напечатана в августе 1858 года, но больше Толстой с «Современником» не сотрудничал.
В письме писателю и критику А. В. Дружинину Толстой просит не заносить его в список литераторов, давая понять, что с литературой он расстался. В это время он увлекается педагогическими идеями, опытами и проектами и оставляет занятия литературой. В ответном письме Дружинин писал: «Что это вы приписываете в письме, что вас незачем вносить в список литераторов? Если это относится до ваших трудов, то это ваше дело, но если вы хотите сказать, чтобы вас вычеркнули из списка членов Литературного фонда, — то выполнять такое поручение я не берусь».
Ф. Т. Стелловский издает в Санкт-Петербурге «Сочинения гр. Л. Н. Толстого» в 2-х частях — первое собрание сочинений писателя. В него входят повести и рассказы, написанные Толстым до этого времени, а также несколько педагогических статей.
Сближение Толстого с Н. Н. Страховым, литературным критиком и публицистом, началось еще до их личного знакомства благодаря переписке. Постепенно Страхов стал одним из самых близких собеседников и советчиков Толстого, помогая ему и в издательских делах.
Выход в свет 3-го издания «Сочинений гр. Л. Н. Толстого» в 8 частях. В это издание вошла ранее исправленная «Война и мир».
Статья Н. К. Михайловского «Десница и шуйца Льва Толстого» напечатана в №5–7 «Отечественных записок». Во многом с нее берет начало традиция говорить о «противоречиях» Толстого, противопоставляя его художественные произведения публицистике.
Все предыдущие части романа выходили в «Русском Вестнике» М. Н. Каткова. Но последнюю, восьмую часть романа он отказался опубликовать. В ней содержались критические оценки русского добровольческого движения, направленного на помощь славянским народам в их борьбе против турок. Катков, не разделяя этого скепсиса, публично мотивировал свой отказ другими, художественными причинами (тем, что главная героиня романа погибает в конце седьмой части, так что продолжение является излишним). После этого Толстой принял решение разорвать сотрудничество с «Русским Вестником».
Разорвав сотрудничество с М. Н. Катковым, Толстой самостоятельно выпускает заключительную часть романа.
Издание было подготовлено Н. Н. Страховым.
«Я взялась составить краткую биографию Лёвочки для нового издания Русской библиотеки, кратко составленного из произведений его по выбору Страхова. Издает это Стасюлевич. Оказалось, писать биографию дело нелегкое. Я написала немного, но плохо. Мешали дети, кормление, шум и незнание жизни Лёвочки до моего замужества достаточно подробно для биографии. Взяла в образцы биографии Лермонтова, Пушкина и Гоголя».
Однако после прочтения рукописи Толстым биографию пришлось переделывать, так что она была отослана Страхову лишь в начале декабря.
Позднейшие издания, начиная с 5-го, готовились к печати уже С. А. Толстой. В мае 1883 года она получила доверенность на ведение имущественных, в том числе издательских, дел Толстого.
«Исповедь» должна была быть напечатана в майской книжке «Русской Мысли» за 1882 год, однако была запрещена духовной цензурой и вырезана из набранного номера журнала. Сотрудник «Русской Мысли» рассказал, что протоиерей Н. А. Сергиевский, которому было поручено рассмотрение толстовского сочинения, предложил, ничего не меняя, приклеить «кончик», в котором бы автор написал, что он так думал раньше, но теперь стал вполне православным.
Книга распространялась нелегально и была напечатана за границей в 1884 году.
«Книгу мою, вместо того чтобы сжечь, как следовало по их законам, увезли в Петербург и здесь разобрали экземпляры по начальству. Я очень рад этому. Авось кто-нибудь и поймет».
После запрещения книга широко распространялась в рукописных, гектографированных и литографированных копиях. Впервые она была напечатана во французском переводе в 1885 году.
Описание жуткого положения московских нищих и критика российской социальной действительности не могли не привести к цензурному преследованию. Толстой утверждал, что любое богатство получено несправедливым путем, так что не филантропия, а только совместный физический труд сможет избавить общество от вопиющего материального расслоения и насилия. Фрагменты статьи удалось напечатать в «Русском богатстве» и «Детской помощи». Даже в заграничных изданиях статья выходила в искаженном виде, поэтому полный текст «Так что же нам делать?» приходится восстанавливать на основе анализа разных рукописей, корректур и публикаций.
С. А. Толстая решила включить повесть, написанную еще в первой половине 1860-х годов, в издаваемые ею «Сочинения» Толстого. Толстой внес в текст ряд исправлений, и «Холстомер» вышел в пятом издании «Сочинений» (датированном 1886 годом).
Арест был наложен на всю 13-ю часть «Сочинений» Толстого, которую С. А. Толстая подготовила к печати. Решительным противником публикации повести был обер-прокурор Священного синода К. П. Победоносцев. 22 января 1890 года критик H. Н. Страхов писал С. А. Толстой: «Недавно был у Победоносцева. Оказалось, что он и не читал „Сонаты Крейцеровой“, но что Феоктистов наговорил ему разные ужасы. Я защищал, объясняя ему, в чем нравственный смысл повести. Кто-то мне рассказывал, что Победоносцев потом, ссылаясь на меня, говорил, что не знает, кому верить: Феоктистову или мне. „Не читал и не буду читать,“ — сказал он мне. — Отчего? — „Зачем я стану наполнять свое воображение тяжелыми и отвратительными образами“».
«Предоставляю всем желающим право безвозмездно издавать в России и за границей, по-русски и в переводах, а равно и ставить на сценах все те из моих сочинений, которые были написаны мною с 1881 года и напечатаны в XII томе моих полных сочинений издания 1886 года, и в XIII томе, изданном в нынешнем 1891 году, равно и все мои неизданные в России и могущие вновь появиться после нынешнего дня сочинения». Поскольку в 1883 году Толстой выдал жене доверенность на ведение его издательских дел, она получала возможность печатать и его поздние сочинения. Это создавало конкуренцию между С. А. Толстой и, например, издательством «Посредник», заинтересованном в распространении народных рассказов писателя. Кроме того, по мнению Толстого, было бы безнравственно делать его религиозную проповедь объектом денежных спекуляций и источником прибыли. Эта двусмысленная ситуация и заставила Толстого отказаться от авторских прав на сочинения, написанные после его религиозного переворота.
Знакомство произошло в тот момент, когда Толстой работал над «Тулоном» — так он называл свою статью «Христианство и патриотизм». М. О. Меньшиков тоже высказывался по этому поводу в статье «Китайская стена» (1893), заслужившей одобрение Толстого. Переписка Толстого с известным публицистом началась летом 1893 года. В начале 1900-х годов Меньшиков из последователей Толстого превратился в его яростного критика, однако их общение полностью не прервалось.
Еженедельный иллюстрированный литературно-политический и научный журнал в духе взглядов Толстого был задуман П. А. Буланже, причем планировалось сделать самого Толстого ближайшим сотрудником издания. Номинальным редактором предполагалось сделать М. В. Довнар-Запольского, который вспоминал, что Толстой обдумывал возможность взять на себя редактирование литературного отдела журнала. 20 августа Буланже и Довнар-Запольский приехали в Ясную Поляну для переговоров с Толстым. Впрочем, сам Толстой писал в дневнике 18 ноября 1900 года: «Вчера узнал, что журнал будет разрешен. Надо быть готовым бросить его равнодушно». В декабре 1900 года был получен отказ в издании журнала.
В статье «Николай Палкин» Толстой писал: «Что было в душе тех полковых и ротных командиров: я знал одного такого, который накануне с красавицей дочерью танцевал мазурку на бале и уезжал раньше, чтобы на завтра рано утром распорядиться прогонянием на смерть сквозь строй бежавшего солдата татарина, засекал этого солдата до смерти и возвращался обедать в семью».
Этот сюжет был положен в основу рассказа «После бала», который был опубликован уже после смерти писателя в 1911 году.
«Читал свои книги. Не нужно мне писать больше. Кажется, что в этом отношении я сделал, что мог. А хочется, страшно хочется».
Николенька Толстой говорит своим младшим братьям, как сделать, чтобы люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы. Эта тайна была, по его словам, написана им на зеленой палочке, и палочка эта зарыта у дороги на краю оврага Старого заказа. На этом месте Толстой позднее попросит похоронить себя.
Толстой будет вести дневник с перерывами до последних дней жизни. Он будет записывать туда самые сокровенные мысли, рассказывать о текущих событиях и планах на будущее, формулировать свои сомнения и переживания. Дневник Толстого — такое же важное произведение писателя, как и его художественные и публицистические работы.
«Вчера разговор о божественном и вере навел меня на великую громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. — Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле».
В Париже Толстой становится свидетелем смертной казни. «Ужасное зрелище гильотинирования» заставило Толстого спешно покинуть Францию и навсегда сделало его противником «высшей меры».
«Я видел много ужасов на войне и на Кавказе, но ежели бы при мне изорвали в куски человека, это не было бы так отвратительно, как эта искусная и элегантная машина, посредством которой в одно мгновение убили сильного, свежего, здорового человека».
«Знаете ли, что было для меня нынешнее лето? — Неперестающий восторг перед Шопенгауэром и ряд духовных наслаждений, которых я никогда не испытывал».
Отправившись покупать имение в Пензенской губернии, Толстой ночью в гостинице переживает мучительное состояние ужаса перед смертью, способствовавшее изменению его миросозерцания. Из письма к С. А. Толстой от 4 сентября 1869 года: «Третьего дня в ночь я ночевал в Арзамасе, и со мной было что-то необыкновенное. Было 2 часа ночи, я устал страшно, хотелось спать и ничего не болело. Но вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас такие, каких я никогда не испытывал. Подробности этого чувства я тебе расскажу впоследствии; но подобного мучительного чувства я никогда не испытывал, и никому не дай Бог испытать». Пережитое отразилось в не опубликованных при жизни «Записках сумасшедшего».
Здесь состоялось их знакомство со знаменитым старцем Амвросием. Позднее Толстой еще несколько раз посетит монастырь, последний раз — после ухода из Ясной Поляны осенью 1910 года.
«Я никогда не видал этого человека и никогда не имел прямых отношений с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый, самый близкий, дорогой, нужный мне человек».
Толстой пришел в монастырь вместе со слугой С. П. Арбузовым и учителем Д. Ф. Виноградовым. Позднее он писал И. С. Тургеневу: «Паломничество мое удалось прекрасно. Я наберу из своей жизни годов 5, которые отдам за эти 10 дней».
В письме А. А. Толстой он пишет: «Общего между мною и вами быть не может, потому что ту святодуховскую веру, которую вы исповедуете, я исповедывал от всей души и изучал всеми силами своими ума и убедился, что это не вера, а мерзкой обман, выдуманный для погибели людей».
Хотя Толстой отвез это письмо на почту, он почти сразу же решил забрать его, пожалев о своей резкости.
Из-за усиливающихся разногласий с родными Толстой хочет уйти из Ясной Поляны. Из дневника от 4 июня: «И в самом деле, на что я им нужен? На что все мои мученья? И как бы ни были тяжелы (да они легки) условия бродяги, там не может быть ничего, подобного этой боли сердца». Постепенно мысли об уходе будут приходить Толстому все чаще и чаще.
Сходные мысли, впрочем, будут приходить и в голову С. А. Толстой: «Я еду (кажется) опять в Москву, я соединяю семью, я веду книжные дела и добываю те деньги, которые, с напущенным на себя равнодушием и недоброжелательством ко мне, у меня же требует со всех сторон Лев Николаевич для тех фаворитов и бедных, которые не действительно бедны, но которые более наглы. <...> Уйти, уйти — и я уйду так или иначе. Нет ни сил довольно, ни любви достаточной к труду, борьбе и терпенью» (из дневника 1886 года).
Толстой встретился со старцем Амвросием, а также с сестрой Марией Николаевной и с К. Н. Леонтьевым.
Толстой записывает в дневнике свое посмертное желание. Под влиянием завещания недавно умершего Н. С. Лескова Толстой выражает желание быть похороненным на самом дешевом кладбище, «если можно, то без священника и отпевания». Разбор своих бумаг доверяет жене, В. Г. Черткову и Н. Н. Страхову. В вопросе о сохранении слишком личных дневниковых записей Толстой колебался — сначала просил уничтожить дневники «холостой жизни», а затем раздумал: «А впрочем, пускай остаются мои дневники, как они есть. Из них видно, по крайней мере, то, что, несмотря на всю пошлость и дрянность моей молодости, я все-таки не был оставлен Богом и хоть под старость стал хоть немного понимать и любить Его».
Он пишет письмо финскому писателю, своему последователю А. А. Ернефельту: «Дело, которое, я имею к вам, должно остаться никому не известным, кроме вас, и поэтому никому не говорите и про это письмо, а ответьте мне (Моск. Кур. дор., ст. Козловка), где вы теперь и готовы ли помочь мне?»
Незадолго до этого, 8 июля, Толстой пишет жене письмо, в котором выражает желание уйти из Ясной Поляны.
Завещание, текст которого был извлечен из дневника 1895 года, Толстой передает на хранение дочери Марии. В нем были даны поручения родным и близким относительно похорон и разбора бумаг.
В ожидании скорой смерти Толстой надиктовывает секретарю Н. Н. Гусеву текст для дневника, выражающий его предсмертное пожелание: «Во-первых, хорошо бы, если бы наследники отдали все мои писания в общее пользование; если уже не это, то непременно все народное, как то: „Азбуки“, „Книги для чтения“. Второе, хотя это и из пустяков пустяки, то, чтобы никаких не совершали обрядов при закопании в землю моего тела. Деревянный гроб, и кто хочет, снесет или свезет в Заказ против оврага, на место зеленой палочки. По крайней мере, есть повод выбрать то или другое место».
Это завещание он сначала хотел вложить в дневник, а затем решил передать на хранение своей младшей дочери Александре.
Толстой в своем дневнике просит после смерти отдать землю крестьянам, а все его сочинения — в общее пользование. В этой записи, предназначенной для наследников, Толстой подчеркивал, что речь идет о всех его сочинениях, а не только написанных после религиозного переворота.
«Заявляю, что желаю, чтобы все мои сочинения, литературные произведения и писания всякого рода, как уже где-либо напечатанные, так и еще не изданные, написанные или впервые напечатанные с 1 января 1881 года, а равно и все написанные мною до этого срока, но еще ненапечатанные, — не составляли бы после моей смерти ничьей частной собственности, а могли бы быть безвозмездно издаваемы и перепечатываемы всеми, кто этого захочет. Желаю, чтобы все рукописи и бумаги, которые останутся после меня, были бы переданы Владимиру Григорьевичу Черткову».
Предыдущее завещание от 18 сентября оказалось юридически неудовлетворительным, а кроме того, не устроило самого Толстого. В новой редакции все рукописи и бумаги завещались младшей дочери Александре.
Запись в дневнике за этот день.