— Чтож, скоро домой?
— Да я бы уже и шла, соскучилась. Как без хозяина дома, сама знаешь, деушка. Да, вот сказывают, прошенье подать. Я бы пошла подать, да написать надо. Парамоновна обещала, да вот нету.
— Прошенье тебе вот кто напишет, наш земский. Он здесь. У, бедовый насчет этих делов,
— Я бы деньги дала.
— Чтож, я пойду скажу.
Птичница ушла и привела старика.
— Написать можно, — сказал старик — да у нас эти прошения вон куда высыпают другой раз. Аль ты не слыхала? Ну да что? Старуха хороша. На полштоф прибавь. Давай рублевку. Бумаги купить. Ты думаешь Царю как.
— Дядюшка поднеси рюмочку, — молил голос сверху.
—
Николавна уже знала, что просивший водки, был слугой у Камердина
Пока они говорили, вошел сам Иван Васильевич. Толстый, свежий, легкий, чистый, господский.
— Иди, сказал он строго.
Больной встал с печи. Но тут же вбежал молодец чей-то. Я думала тоже холопишка чей, — потом
— Маменька сказала папеньке, и папенька сам сказал, что это не надо, и что совсем оставь его, вот и все! заговорил он.