— «Пойдем, сказал Д Дубков , только надо заплатить».

Я вызвался заплатить за все, желая хоть этим дать почувствовать, что я тоже не пешка, и Дубков позволил мне доставить себе это удовольствие, но и тут, когда я подошел к- стойке и почему-то дрожащими и неловкими руками стал вынимать бумажник с птицей, подаренный мне еще К Карлом И Ивановичем , мне стало ужасно совестно, и я все боялся, что я что-нибудь не так делаю, особенно когда буфетчик гордо оттолкнул 2- хр хрублевую беленькую, которую я предложил ему, говоря, что у него нет мелочи. —

За чаем на зеленых скамеечках подошел к нам старший Ивин, который был уже в 3 -м курсе, носил заломленную назад фуражку, затасканный сюртук, брил бороду и пользовался репутацией отличного студента и лихого малого. Он очень обрадовался, увидав меня студентом, обращался со мною по товарищески, подсел к нам и велел дать полбутылки шампанского, чтобы поздравить меня. Мне то же хотелось сделать, но я не смел сказать это при всех, встал и, отозвав всторону слугу, попросил его, чтобы он и мне принес полбутылку шампанского. Но потом, когда он отошел несколько, догнал его и сказал, чтобы он принес даже целую. Мне это очень было приятно, но только когда принесли эту бутылку, и все посмотрели друг на друга, я покраснел ужасно и желал бы провалиться сквозь землю.

— «А это Nicolas мундир иногюрировать хочет», сказал Д Дубков славно!»

И мы выпили в четвером 1 1/2 бутылки. Я хотел даже спросить еще, но Д Дмитрий сказал, что не надо, и спросил, что все ли это мои деньги, когда я опять подал слуге за бутылку беленькую бумажку. И я опять солгал самым наглым образом, сказав, что у меня еще довольно, тогда как это была последняя бумажка из 75 рублей, данных мне отцом на дорогу, потому что утром, когда я ходил покупать трубки и табак, я купил на 15 рублей машинку для зажигания, которая в этот же день и сломалась и вовсе не нужна была мне.

Но зато последнее впечатление мое было чрезвычайно приятно. Д Дубков как то больше оказывал мне внимания, чем прежде. Было ли это следствие того, что я таким молодцем расплачивался, или что он увидел, у меня б был такой знакомый и на ты, как Ивин, но только перед тем, как нам разъезжаться, он третировал меня совсем по товарищески, говорил мне «ты». Какое-то особенно приятное чувство самодовольства и гордости разливалось во всем моем существе, когда он говорил мне так, но я, как ни сбирался, все таки не смел сказать ему тоже «ты».