— Спасибо, малый, — сказал он, ударив Алексея ладонью по мокрой голове, она мне дорога — дареная. Чтож Алексашке не отдал? Алексашка! —крикнул Царь.
Александра не было видно, но не успел Царь сказать: Алексашка, как он уже был тут, подойдя неслышными шагами и, улыбаясь, подтвердил слова Федора Алексеича.
— Ну чем тебе жаловать за шляпу? — сказал Царь.
— Нам не [в] привычку нырять, нам и спасибо царское — жалованье большое.
В то время, как Алексей говорил это, он почувствовал запах вина из желудка Царя и, оскалив зубы, прибавил:
— Если хочешь жаловать, вели водки дать. —
Царь не засмеялся, а нахмурился и пристальней посмотрел на широкую, здоровенную, умную и веселую рожу солдата, на его красную бычачью шею и на весь стан, короткий и сбитый. Ему понравился солдат, и задумался о нем, от того и нахмурился.
— Ты из каких?
— Из попов, — проговорил Алексей и засмеялся, но не смел и захрипел.
Все засмеялись.
— A где ж ты, поп, нырять выучился?
Все засмеялись громче.
— На Муроме свой дворишко был.
— A грамоте учился?
