при вступлении во второй брак на Соковниной, было 50 лет, Федосье— 17. г. [108].
Дом такого степенного, богобоязненного и тихого боярина, каким действительно был Глеб Иванович, должен был служить наиболее полным выражением идеалов Домостроя. Но важнее всего, что у Федосьи Прокофьевны духовник — знаменитый протопоп Авакум, [108] два юродивых: Федор Босой и Киприан, оба сожженные. [114—115] Трафим монах Симонова монастыря, крепкий старовер, и старица Меланья, которой она отдалась под начало. С Меланьею она по темницам ходила, пешими ногами, носили милостыню. [116—117]
Алексей Михайлович Ртищев— дядя ей. Он и его сын Федор стоят за Прокопьевна, зря на себе иноческий чин, начала вдаватися бòльшим подвигам, посту и молитве и молчанию. [122]
Брал Морозову Дьяк Ларион Иванов и Іоаким Архимандрит. Две крепостные: Аксинья Иванова и Анна Соболева, [их тоже подвергли испытанию].
Морозову посадили на подворье Печерского монастыря на Арбате под стражей стрельцов. [129]
Скрывшиеся старицы Морозовой очень горевали обо всем, что случилось и плакали об ней, как младенцы, разлученные с матерью. Но скоро, с небольшим через неделю, они нашли случай повидаться с нею на заднем крыльце подворья, в утаенном месте, «еже ходити ту человеком на облегчение чреву». — Старицы пришли повидаться в нужнике. [129—130]
Марья Герасимовна, жена Акинфия Ивановича Данилова, стрелецкого полковника, одна из стариц, умыслила было бежать, но была поймана и привезена обратно в Москву. [130]
[По смерти сына Ивана Глебовича] имение, вотчины, стада коней, было роздано боярам; а вещи, золотые, серебряные, жемчужные и от дорогих камней были распроданы. Однакож, не все из имения подверглось опальному расточению. Иванъ — рабъ припряталъ для нея имѣнья у верного человека, но был предан своею женою. Жгли шесть раз, пытали и сожгли в Боровске с другими ревнителями древнего благочестия.
Он не сказал. — Анна Амосова и Степанида Гнева посланы ей служить. [132]
Данилову положили при ногах Морозовой и Урусовой, били в пять плетей немилостиво, в две перемены, первое по хребту, второе — по чреву. Думный дьяк промолвил при этом боярыням: если и вы не покаетесь, и вам тоже будет. Сказитель жития, между прочим, присовокупляет: Мария же по престатии биения, полотенце водя по спине своей, все смочила кровию и посла своему мужу. Марья Даниловна после плетей окровянено полотенце послала мужу и струпья. [141]
Морозова и [одна за другой сосланы были в Боровск]. В Боровске нашла инокиню Устинью, за то же страдавшую. [143] Устинья сожжена в срубе. А Марья переведена в тюрьму с злодеями. С этого времени прерваны были их сношения с единомышленниками, и заключение их в действительности стало лютым и жестоким. Они сидели в глубокой темнице, во тьме несветимой; страдали от задухи земные; от спершего земного пару делалось им тошнота; сорочек ни переменять, ни мыть было нельзя; в верхней худой одежде, которую нельзя было скидать от холода, развелось множество насекомых, недававших им ни днем покою, ни ночью сна. Не оставлено было им даже и четок лествиц, взамен которых они навязали 50 узлов и тряпиц и по тем узлам, обе на переменах совершали свои изустные молитвы. В душной глухой тюрьме после розыску. Обовшивели. Четки отняли, сделали из тряпок узелки. [145]
Господь гордым противится, смиренного Бог любит. Покорному Бог благодать даст. Бог не любит высокия мысли. Возносящагося смиряет. Возносящийся смирится. Смиряяйся вознесется.
Федора Морозова вдовой обмывала прокаженных, ходила в рубище с Анной Амосовной по темницам, богадельням, оделяла рубахами, сама пряла [116]. Волосяная срачица на теле, короткие рукава [122]. Целуя огорлие цепи, Морозова перекрестилась и сказала: слава тебе Боже, сподобил мя еси Павловы узы возложить [129]. — Он молится образу, говорить не знает Бога. — А ты знаешь? Но сколько бы ты ни знал, ты от знания также далек, как и она. (По отношению к бесконечности все величины равны.) Молиться Богу, служить, угодить Ему, исполнять его волю можно только смирением ума, — степенью презренья к своему ничтожеству. Из него всякая молитва. И тот выше понимает Бога, кто считает себя ниже. Раскольничий упрек духовенству: «Вы волю Царя земного творите». Слова Морозовой присутствовавшему при пытке Василию Воротынскому. Он увещевал ее пожалеть себя. Она сказала ему про жизнь Христа: сын Бога сошел на землю, жил всегда в убожестве и распят. Ты этому не удивляешься. Что же на меня дивить? [140—141]
