Одно же из самых1567 тяжелых неожиданных и не совсем приятных чувств, испытываемых им в это время, было беспрестанное понижение его гордости, признание того, что он не только не лучше и не умнее других людей, как он любил это думать, а то, что ему надо много и много стараться для того только, чтобы не быть хуже и глупее других людей. Бывало, холостым, глядя на чужую супружескую жизнь, на ссоры, столкновения, ревность, денежное стеснение, он только презрительно улыбался в душе. Для своей будущей супружеской жизни он нетолько не допускал возможность (о неверности1568 разумеется он и не позволял себе думать) несогласий, столкновений, ссор, сцен ревности, но и все приемы его супружеской жизни, казалось ему, должны были быть во всем совершенно непохожи на жизнь других. Самые обыкновенные вещи, как то: визиты жены, наряды, денежная зависимость друг от друга, — все это казалось ему оскорбительным. Как1569 очень молодые люди дети говорят: «когда я выросту большой, у меня будет все по особенному», так и он говорил в душе, что у него в супружестве все будет по особенному.1570 Съ его даромъ высмѣивать онъ въ лицахъ иронически представлялъ, какъ въ новой шляпкѣ съ Иваномъ Васильевичемъ супруга его поѣдетъ къ Княгинѣ Б. и Графинѣ А. и какъ они будутъ высматривать ее и мужья глупо шутить о ея бледности и будущихъ дѣтяхъ. Жена его, будущия дети были для него такая святыня, что никто не должен был сметь думать и говорить про это без набожности, той самой, которую он испытывал. Потом сама жена его представлялась ему вечно тихая, ровная, таинственная и чистая, всегда прекрасная и священная.1571 и он вечно на коленях перед нею, одинаково уважающий и любящий. Он воображал, что прошедшее того и другого раз навсегда будет прощено и той и другой стороной. И вдруг вместо всего этого он испытал всю действительность, и эта действительность на каждом шагу принижала его гордость, и принижала так, что, он чувствовал, виноват был он сам, а не действительность... Жена его была всем тем, чем он только мог желать ее.1572 Она открыла ему со всѣми подробностями ея любовь первую къ двоюродному брату еще дѣтьми почти и потомъ любовь къ Удашеву и сказала ему, что она только раскаивается въ томъ прошломъ и любитъ его однаго, и всѣмъ существомъ показывала, что она его однаго любитъ и любила всѣмъ существомъ. Она была умна, добра, благородна, красива — все что можно было желать, a действдтельность супружеской жизни на каждом шагу принижала его гордость. Стало быть, был виноват он. Он чувствовал это, но еще не признавался. Он был горд во всех житейских делах, всякое дело, как скоро возьмешься за него, принижает гордость; но в житейских делах, служба общественная, хозяйственная деятельность, наука даже — он пытал себя в этих деятельностях и видел, что всетаки имеет право быть гордым, потому что легче и лучше большинства людей успевает в этих делах; «но почему же, — спрашивал он себя, — в супружеской жизни я невольно смиряюсь и вижу, что она не виновата», и не находил ответа, потому что не знал, что все дела людские ничто в сравнении с делом супружества, понимаемом, как он понимал его.

Первое время своей супружеской жизни Ордынцев вместо тихого, счастливого течения жизни испытывал непрестанную борьбу с женою и целый ряд то неожиданных разочарований, то еще более неожиданных1573 очарований открытий. Во всей жизни его, как физической, так и нравственной, он испытывал усиленное напряжение, не приносящее вознаграждения.

Уже в эти1574 2 месяца 1 1/2 года было несколько столкновений с женою, в которых Ордынцев почувствовал, что ему тоже, как и другим людям, нужно прощение, и что и она не всегда святая, как он хотел, и что ей нужно прощение. Первое их столкновение произошло1575 в карете, только что они выехали от венца. — Ну вотъ, кончено все это непріятное, и мы одни, и начинается наша новая жизнь, — сказалъ онъ, прижимая ея голову къ своей щекѣ. — Да, но отчего ты говоришь неприятное, Миша? — Вся эта комедия ложь. Она думала совсем о другом; но не утерпела сказать: — Отчего ложь? Все так хорошо было. Ах, я забыла дать няне денег. — Ну, мы пошлем. Ты возьми сколько хочешь у меня. Как неприятно говорить «у меня». — И он сказал, то, что давно хотел сказать. — Я давно хотел сказать: денежные дела мы так устроим: я тебе буду давать сколько ты велишь — 1000, 2000 на твои расходы он сказал это потому, что так было между его отцом и матерью, и это входило в его идеал устройства семейной жизни. — Напротив, что за вздор, — сказала неожиданно решительно, — какие могут «давать на расходы» между мужем и женой? Нет, ты устроил, что говорить. — Да, ты права, — сказал он, почувствовав оскорбительный урок деликатности. — Ну, полно об этом. — Если бы кто подслушал, о чем говорят молодые в карете. — Тебе не жутко легко со мной? — Нет. Да, хорошо и странно. Она вздохнула, и он знал, о чем она вздохнула, и отдалилась от него в угол кареты. на 3-й день после их свадьбы, и Левин никогда не забыл этого мучительного чувства разочарования, когда нарушена была его воображаемая вечная любовь и согласие. Столкновение произошло от того, что он заговорил о том, что он боится, что у них не будет детей. Ему так сильно этого хотелось, что он боялся верить в возможность этого, и высказал свое задушевное желание.

— Отчего же ты это думаешь? — спросила она его вдругъ, и лицо ея странно перемѣнилось. Она отдернула отъ него руку.

— Я не думаю, я боюсь.

— Я знаю отчего.

— Ну, я не знаю, — сказалъ онъ сухо, оскорбленный ея безпричинной холодностью.

— Оттого что у тебя не было детей. Да я не хочу этого знать, — вскрикнула она сердито и заплакала.

Теперь он понял, что она вспомнила его признания, когда он слишком подробно, желая быть добросовестным, рассказал ей1576 свой грех о своей любви до женитьбы.

— Неужели я виноват, что хотел, чтобы не было между нами тайн и в прошедшем, Кити? — Он взял ее за руку.

— Довольно, довольно, никогда не говори мне про это, и никогда мы, женщины, не простим это и не забудем.

И вдругъ помертвѣло и некрасиво сдѣлалось ея лицо и дребезжа зазвѣнѣлъ ея голосъ. Она не могла простить ему того, что она не первая женщина, съ которой онъ въ такой близости. Они помирились. И также неожиданно и оскорбительно возникло столкновеніе изъ за того, что тетушка не любила тѣхъ сдобныхъ хлѣбовъ, которые Кити заказывала къ чаю. И также неожиданно возникло другое столкновеніе то за то, что ей грустно становилось въ уединеніи деревни, то за то что онъ1577 не умел помочь ей по какому нибудь слову ея начиналъ ревновать ее къ ея прошедшему, къ Вронскому.1578 Разумеется, Это проходило, но во все время их первых сношений чувствовалась натянутость, как бы подергиванье в ту и другую сторону той цепи, которой они были связаны. Они не спорили, несмотря на то что он, хотя и отвыкая немного, оставался по старому резонеромъ и часто любилъ логически умно и остроумно доказывать. Она спорила рѣдко и не о томъ, съ чѣмъ она несоглашалась, но онъ съ каждымъ днемъ, къ удивленію своему, больше и больше убѣждался, что у нея были тверды не убѣжденія, а былъ твердъ тотъ планъ жизни, по которому не то что она хотѣла жить, а по которому она знала какимъ то таинственнымъ предчувствіемъ, что они будутъ жить. Онъ больше и больше чувствовалъ себя какъ бы въ большомъ1579 доме, в котором ему предоставлена полная свобода двигаться. паркѣ, гдѣ только въ извѣстныхъ направленіяхъ прочищены дорожки, a другія, напр напротивъ , засажены, деревья загорожены, и что въ расположеніи дорожекъ этаго парка есть твердая мысль — планъ. Его мечта была жизнь 9 мѣсяцевъ въ деревнѣ въ совершенномъ уединеніи за своей научной философской работой, 3 мѣсяца въ Москвѣ, въ свѣтѣ. Средства къ жизни ему долженъ былъ дать большой винный заводъ. Управленіе имѣніемъ и домомъ онъ бралъ на себя. Жена должна была, по его понятію, избрать себѣ работу умственную и благодѣтельство въ деревнѣ, школы, и бѣдные, и родильный домъ. За границу не поехал.

В исполнении этой общей мечты он1581 на каждом шагу в некоторых отношениях встречал в ней1582 препятствия противоречие, в других согласие, невыражаемые словами, но руководившия их жизнью.1583 Маленький чистый игрушка дом не нравился ей. Она все мечтала о большом доме, просторном. Жизнь в деревне ей нравилась, и не только 9 месяцев, но и всегда. Она не хотела ехать ни за границу, как он предлагал ей, ни в Москву, но в деревне она не хотела уединения,1584 и один раз плакала только от того, что ей было скучно. Она хотела гостей. a хотела, чтобы друзья и родные ездили к ней, и так устраивала дом.1585 Работе его она не сочувствовала, не спрашивала про нее и не дорожила ей. Его отстранение от деятельности общественной она не одобряла и поощряла его поступить в Председатели У Управы и Предводители. Винокуренный заводъ она ненавидѣла за его вонь, но принимала большое участіе въ лѣсахъ, садахъ и породистыхъ коровахъ. Управленіе домомъ она взяла сразу просто и естественно въ свои руки, и честь дома, чтобы было чисто и сытно, казалась ея священнымъ долгомъ.

Отстранение его от общественной деятельности она одобряла и одобряла его умственную работу и поощряла к ней. Но сама не любила для себя ни умственных, ни филантропических занятий. Когда она сходилась с народом и сердце прямо говорило ей, она помогала и заботилась, но не любила этого, как правильное занятие.

Года после Ордынцев вспоминал и удивлялся тому, как она угадала его будущую жизнь и начала ее, как будто зная все, что будет, вперед. Небогатый устроивающийся intérieur [домашний уют].