— Ну, прощайте, прощайте, милая. Дайте поцеловать ваше хорошенькое личико. Без вас бы я пропала.
— Ваша матушка слишком добра. Я благодаря ей не видела времени, — сказала Каренина и, наклонив с улыбкой голову, подала руку Вронскому и вышла.
«Так вот он, этот необыкновенный сын! этот герой, этот феникс, который влюблен и которого всетаки не может стоить ни одна женщина, — думала Каренина, вспоминая хвалы матери своему сыну. — Ах, Боже мой, да что мне за дело».
— Ну, Аннушка, ты уж устрой багаж и приезжай, — сказала она подошедшей девушке, доставая билет, и положила руку на руку брата.
— Послушай, любезный, вещи сестры, — сказал он служащему, кивнув пальцем, и прошел с ней в дамскую комнату.
— Ну что ж, как ты, Анна? Алексей Александрович, твой Сережа?
— Все610 прекрасно, прекрасно, так прекрасно, как никогда не было в жизни. Весело. хорошо, очень хорошо.
— Впрочем и спрашивать нечего. Ты сияешь, — сказал Стива, как будто издалека вглядываясь в нее, — и пополнела ровно на столько, чтобы не подурнеть, a похорошеть.
611
Да знаешь, — говорила она улыбаясь, — я как то освободилась от всего. Я спокойна с Алексеем Александровичем, и наши отношения самые лучшия, твердые: нет ни ревности, ни холодности.
На Сережу радуюсь, и самой весело легко жить. Особенно Москва и ты на меня действуют, точно в детстве воскресенье после уроков, весело.
— Право? Ну, мне все равно. Но что ж это? — сказала она с грустным выражением. — Неужели? Ах, Стива,
Он знал, что она говорила про его неверность. Он писал ей. Он с виноватым лицом стоял перед нею.
— После, после. Да, ужасно, я негодяй, но помоги, но пойми.
612 Так они говорили, дожидаясь, когда в комнату вошел Старый613 лакей дворецкий, ехавший с Графиней, явился в вагон доложить, что все готово. И Графиня прервала свой рассказ о внуке, крестнике, о милости Государя и др. и со страхом поднялась, чтобы идти сквозь столь ненавистную ей толпу станции железной дороги.
— Пойдемте, мама, теперь мало народа, и мы вас проведем прекрасно, — сказал сын.
Девушка несла мешек и собачку, артельщик другие мешки. Вронский вел под руку, дворецкий поддерживал за другую руку. С трудом перебравшись через мучительный для старых людей порог, шествие тронулось дальше и подходило уже к614 выходным дверям, у которых, еще не уехав, а дожидаясь вещей, разговаривая стояли Алабин с сестрой, когда вдруг что-то, очевидно, произошло где то на станции. Пробежал один артельщик, потом жандарм с ужасом на лицах, и толпа с подъезда хлынула назад навстречу Графине. — Ах, матушки! Что такое, что такое? — задыхаясь говорила старушка. Пока ее усаживали в стороне на лавочке, Алабин подошел к Графине. Но она не видала его и не отвечала его поклону, она слишком испуганно занята была своим шествием зале. Молодая дама в блестящей атласной шубке, с красным чем то на подоле, с блестящими ботинками с пуговицами и кисточками и с лиловой вуалью до половины нарумяненного лица, громко615 смеясь с молодым человеком, чуть говоря что-то, с испуганным лицом почти пробежала навстречу и чуть не толкнула старуху и привела ее в ужас.616 Каренина смотрела на него. Вронский чувствовал это и улыбался. Уже старуха выходила в выходные двери, как вдруг Еще пробежал артельщик. Очевидно что-то случилось на станции. Послышались шаги, голоса, и народ от подъезда хлынул назад, и ужас чего-то случившагося распространился на всех лицах.
— Что такое? что, где? Бросился? Раздавили?
