— Вот она! Ишь пошли! Пошли, пошли-и! На утек, — послышались195 В подлиннике: послышалось не исправлено после прибавления трех заключительных слов абзаца.

— Ежели бы, то-есть, постепенно отрезать их от гор, не могли бы себе уходу иметь, — сказал балагур в синих штанах, обращавший своим разговором внимание всех зрителей.

Чеченцы, действительно, после залпа поскакали шибче в гору; только несколько джигитов из удальства остались сзади и завязали перестрелку с ротой. Особенно один на белом коне в черной черкеске джигитовал, казалось, шагах в 50-ти от наших, так что досадно было глядеть на него. Не смотря на беспрерывные выстрелы, он разъезжал шагом перед ротой; и только изредка около него показывался голубоватый дымок, долетал отрывчатый звук винтовочного выстрела. Сейчас после выстрела он на несколько скачков пускал свою лошадь и потом снова останавливался.

— Опять выпалил, подлец, — говорили около нас.

— Вишь, сволочь, не боится. Такое слово знает, — замечал говорун.

— Задело, задело, братцы мои, — вдруг послышались радостные восклицания: — ей Богу, задело одного! Вот важно-то! Ай лихо! Хоть лошадей не отбили, да убили Чорта одного. Что, дофарсился, брат? — и т. д. Действительно Между Чеченцами вдруг стало заметно особенное движение, как будто они подбирали раненного, и вперед их побежала лошадь без седока. Восторг толпы при этом виде дошел до последних пределов — смеялись и хлопали в ладоши. За последним уступом Горцы совершенно скрылись из виду, и рота остановилась. —

— Ну-с, спектакль кончен, — сказал мне мой знакомый, — пойдемте чай пить. —

— Эх, братцы, нашего-то, кажись, одного задели, — сказал в это время старый фурштат, из под руки смотревший на возвращавшуюся роту: — несут кого-то.

Мы решили подождать возвращения роты.

Ротный командир ехал впереди, за ним шли песенники и играли одну из самых веселых, разлихих кавказских песен. — На лицах солдата и офицера я заметил особенное выражение сознания собственного достоинства и гордости.

— Нет ли папиросы, господа? — сказал N, подъезжая к нам: — страх курить хочется.

— Ну что? — спросили мы его.

— Да чорт бы их побрал с их лошадьми паршивыми, — отвечал он, закуривая папиросу: — Бондарчука ранили.

— Какого Бондарчука?

— Шорника, знаете, которого я к вам присылал седло обделывать.