Итак, я требую 2 важных перемен. 1-е, чтоб не говорили таких вещей про NN, разбирая его сочинение, которые нельзя сказать ему в глаза, и следовательно говорить, что сочинение бессмысленно, что желаем то-то в сочинении, жалеем или советуем Господам NN. — все это не должно существовать.

Может быть, скажут, что это совершенно условно, что можно сказать в глаза — какому литератору? и какой критик? и в каких они отношениях? Ежели вы не хотите допустить, отвечу я, чувства приличия, которое должно быть у каждого человека, то рассматривайте всякое сочииение без всякого отношения к его автору. И уничтожили бы форму «мы». Мне кажется, что форма эта есть нарочно выдуманная и утвержденная обычаем личина,153 153 По написанному, поперек страницы, начинающейся словами: м ѣ р ѣ он им ѣ ет право это сд ѣ лать.. и кончающейся словами: нарочно выдуманная и утвержденная обычаем личина, рукою Толстого написано: И чтобы сам критик не рассказы рассказывал , какие он курит сигары и в какой комнат ѣ сидит. 154 Все сказанное относится преимущественно к Библиографическим критикам.

(Я никак не полагал, чтобы целью критики было изложение свойств и недостатков самого автора и чувств, под влиянием которых он писал.) Согласитесь со мной, Милостивые Государи, что критика — двоякая, ироническая и серьезная. Это разделение, взяв первый журнал, в отделе библиографической хроники сделает всякий; даже в одной и той же статье можно указать места, где кончается серьезная и начинается ироническая. — По расположению самого критика, согласитесь тоже, что критику можно также легко разделить на пристрастную «за» и пристрастную «против». Следовательно, мы можем соединить оба разделения, и логика указывает нам, что должно существовать:

1) Ироническая — пристрастная за

2) Ироническая — пристрастная против

3) Серьезная — тоже за

4) Серьезная — тоже против.

Но первое соединеніе не можетъ существовать. Остаются 3 рода, имянно: ироническая — противъ, серьезная — за и серьезная — противъ. Ироническая, слѣдовательно, можетъ быть только пристрастна противъ, и поэтому не удовлетворяетъ цѣли критики — дать ясное и по возможности вѣрное понятіе о предметѣ — не есть критика, a правильнѣе можно назвать насмѣшкой надъ сочи[нителемъ]. Но такъ какъ извѣстно, что нѣтъ вещи, не подверженной насмѣшки, то на ея сужденіе нельзя полагаться.

Остаются два последние рода, хотя не совершенные, выкупающие свои недостатки тем, что суждения их не могут быть безразсудны и противоречащи.

Сенковский ввел обычай смеяться над книгами в отделе Библиографической Хроники, и этот отдел был действительно очень забавный, но нисколько не удовлетворял своему назначению — дать понятие о ходе литературном, о значении и достоинстве новых книг.

Теперь этот обычай так укоренился, что все остроумие сотрудника Журнала устремлено преимущественно на этот отдел, тогда как в критике, ежели логика не обманывает меня, должна быть исключена всякая шутка и забавная выходка, как пристрастная против. Критика есть вещь очень серьезная. Ежели скажут: «никто не будет читать критику и Библиографическую Хронику, что за беда — по крайней мере не будут читать несправедливостей, а ежели так много остроумия у сотрудников, что некуда девать, пусть составят особый отдел под названием155 насм ѣ шки над Лит.

Что же будет тогда критика? скажут мне. Будет критика, а не анекдоты. Чтобы показать, как по моему мнению не нужно писать и как нужно, я возьму из своей повести главу, хоть «Разлуку» и буду ее критиковать трояко: пристрастно за, пристрастно против и иронически. Я этим хочу показать отношения между этими родами. Несмотря на большой или меньший талант, пропорция останется та же.