— Вы можете идти играть, — сказала она нам, — но Володя отвечал, что без Любочки играть в эайца совершенно невозможно, и мы все пошли в гостиную.

— Сядь, отдохни, — сказала maman Любочке, притирая ей нос водою с уксусом, — за то, чтобы ты не шалила, ты до тех пор не встанешь с этого места, пока не докончишь урока, который задаст тебе Мими.

Мими подала продолжавшей плакать Любочке рагульку и эадала ей урок в пять аршин.

Обыкновенно, когда кто-нибудь из нас ушибался, нас всех наказывали тем, что советовали посидет и отдохнуть, но нынче maman позволила намъ идти играть, потому, я предполагал, что нынче послѣдиій вечеръ мы были вмѣстѣ, и она не хотѣла насъ огорчить, какъ будто что-нибудь отъ нея могло огорчить насъ.

Папа вышел из кабинета с Карлом Ивановичем.

Карл Иванович пошел наверх, а папа с очень веселым лицом взошел в гостиную, подошел к maman и, положив ей руку на плечо:

— Знаешь, что я решил сейчас?

— Что?

— Я беру Карла Ивановича с детьми — место в бричке есть, они к нему привыкли и он к ним, кажется, тоже привязан, а восемьсот рублей в год никакого счета не делают. Et puis, au fond, c’est un bon diable,133 133 [И потом он в сущности добрый малый]

— Я очень рада, — сказала maman, — за детей и за него: он славный старик.

— Ежели бы ты видела, как он был тронут, когда я ему сказал, чтоб он оставил эти пятьсот рублей в виде подарка... — Это что? — сказал он, заметив посинелый нос и заплаканные глаза Любочки. — Кажется, мы провинились?

Любочка совсем было успокоилась, но как только заметила, что на нее обращено общее внимание, опять расплакалась.

— Оставь ее, mon cher,134 134 [дорогой,]

Папа взял из рук Любочки рагульку и сам стал вязать.

— Вдвоем мы скорее кончим, однако лучше попробуем попросить прощения, — сказал он, взяв ее за руку. — Пойдем.