*II. [ВАРИАНТЫ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ.]

* № 1.

БЕГЛЕЦ.

Глава 1-я. Марьяна.

— «Поздно вы встаете», сказал Офицер в кавказской форме, подходя к крылечку чистой казачьей хаты и приподнимая фуражку. —

— «Разве поздно?» отвечал молодой человек в черном, бешмете, сидевший на крыльце за стаканом чаю. «Не хотите ли?» прибавил он.

Офицер взошел на крыльцо и крепко пожал руку, которую небрежно протянул ему молодой человек, продолжая смотреть в противоположную сторону двора. —

«Какой теперь чай, батюшка, уж для меня и адмиральской час настает». —

— «Никита! подай водки!» сказал молодой человек, не отрывая глаз от предмета, за которым он следил так пристально. —

Предмет этот была молодая женщина, которая с лопатой в руках собирала навоз и лепила его на плетень. Казачка, занимавшаяся таким непоэтическим занятием, была огромного для женщины, большего мужского роста и необыкновенно хороша — хороша, как только бывают хороши гребенския женщины, или те чудные образы, которые в первый раз, во время непонятной для него сладострастной тревоги рисует отроку его 15-ти летнее воображение. — Красная шелковая сорочка 39 Трудно допустить, чтобы Толстой мог тут думать о Елизавете Ксаверьевне Воронцовой (1792—1880) — жене наместника, уже по ее возрасту; вероятно перед ним вставал образ жены сына наместника, той самой Марьи Васильевны, которую он позднее показал нам в «Хаджи-Мурате». закрывала её косу и половину лба, розовая ситцевая рубаха, обтянутая сзади и собранная спереди, с широкими рукавами, азиатской прямой ожерелкой и разрезом посередине груди, покрывала её тело до половины розовых обнаженных икор. — Плечи её были так широки и мощны, руки так круглы и развиты, грудь так высоко