Пишо сел за фортепьяно и изящно и просто сыграл несколько ноктюрнов Chopin, остальные господа разговаривали между собой о вседневных вопросах. — Алберт изредка поворачивался и на мгновение открывал глаза. Несколько раз пробовали будить его, но он не выказывал ни малейшего признака жизни.

— А ведь он не спит, — шопотом сказал сын министра, уловив беглый взгляд, который Алберт, открыв глаза, бросил на них. — Он должен быть плут, — прибавил он.

— Этого я не знаю, — рассудительно заметил Аленин, — только по опытности моей с такого рода господами скажу вам, что часто под видом страстного артиста скрываются величайшие мерзавцы.

Разговор снова отошел от Алберта, и прошло с полчаса. Вдруг Алберт потянулся, все оглянулись на него. Алберт, открыв глаза, смотрел вверх, и на лице его сияла счастливая самодовольная улыбка человека, находящагося в совершенном согласии со всем светом и с своей совестью. Увидав новые лица, он привстал и поклонился. Хозяин дома познакомил его со всеми и предложил содовой воды. Алберт выпил, но не мог еще твердо стоять на ногах.

— Не хотите ли поесть чего-нибудь?

Он задумался.

— Ах да. Я бы съел кусочек чего-нибудь. Я давно ничего не ел; а потом будем музицировать.

Аленин подошел к музыканту и, устремив на него строгой холодный взгляд, стал его спрашивать.

— Что, вы имеете какую-нибудь службу? — спросил он.

— Нет, ни... нет, — испуганно отвечал Алберт.

— А вы были, кажется, прежде в театре, мне говорил Делесов.

— Да... нет... теперь не хожу.

— Я был вчера в Травьате, — сказал Аленин, обращаясь более к Делесову, чем к Алберту, — Бозио была очень хороша; а нынче уж для вас Вильгельма Теля пропустил.

— О, Вильгельм Тель! Божественный Россини! — с энтузиазмом воскликнул Алберт.

— Вы любите Россини?